— Виноват… устал… — тихо заговорил он.
— Ничего, ничего… Рад вас видеть… Вы бек?
— Нет. Я — ага…
— Всё равно, вы — дворянин. Мы все в долгу у вас. Брызгалов пишет о вас как о сыне. Я полковника знаю. Он даром своей души никому не отдаст. Если бы даже передо мной не было рапорта о ваших подвигах, — довольно одной этой рекомендации. Вы пожалованы за подвиги в течение осады всеми четырьмя степенями знака военного ордена. Вам сейчас принесут их, и княгиня сама их на вас наденет. Первый уже на вас — за удачно исполненное поручение в Дербент, и три остальные — за отличие и храбрость в боях с Шамилем на Самуре. Вы — храбрый из храбрых. Я счастлив, что в горах есть такие рыцари, т. е., по-вашему, джигиты… Я поздравляю вас с высокою честью. Государю императору угодно было сделать вас русским офицером. Служите ему верою и правдой, постарайтесь оправдать его милости к вам как и ко всем его подданным.
Наместник говорил всё это тихо, но так, что его грудной голос, казалось, охватывал всё существование Амеда. Князь не снимал руки с плеча молодого горца и не отводил от его глаз пристального взгляда.
— Я рад, что вы оказались именно таким, каким я хотел вас видеть. Перед вами теперь лежит широкая и блестящая дорога отличий, чинов, значения. Но помните, — первым шагом вы обязаны Кавказу — и должны остаться верным его сыном. Мне такие как вы нужны! Я уверен, что в вас я найду способного и преданного исполнителя.
— Князь… Моя жизнь… душа… всё… что здесь есть… — дотронулся Амед до сердца и головы, — бери всё… Я буду счастлив, если умру за тебя!..
Воронцов ласково улыбнулся.
— Дитя! Лучше живи и служи мне! Умереть, мой друг, нехитро. Все мы умрём в своё время.
Он ещё нежнее сжал плечо Амеда.
— Говори со мною как с отцом, — не нужно чего-нибудь тебе?
— Мне… Мне…
Что-то прихлынуло к горлу Амеда и блеснуло в его глазах.
— Да. Мне большая милость нужна.
— Ты вперёд её заслужил…
— Я обещал Нине и Иссе обещал.
— Нина — это дочь Брызгалова?
Амеда точно обдало заревом. Воронцов переглянулся с княгинею и улыбнулся ещё ласковее.
— Ну?.. Смелее… На Шамиля ходил, с Хатхуа схватывался, тысячи подвигов за тобою, — а меня боишься!
— Я хочу… одну веру с нею… Я… я…
— Ты желаешь сделаться христианином?
Воронцов наклонился и быстро поцеловал его в лоб.
— Да… хочу… Я обещал.
— Радуюсь, душевно радуюсь… Хоть помни, — я никого не неволю. Русская власть всякой вере покровительствует одинаково.
— Я свободен… Я дал обещание… И ещё… Я хочу… Чтобы ваше сиятельство были…
