Вторжение | страница 25
Вся сцена вдруг снова встала перед глазами Коллиера: он стоит у постели и думает: «В больницу, о боже, в больницу!», а под плотью Энн крошечный чужеродный разум, уже прекрасно освоивший язык землян, улавливает его мысль. Больница, анализы, исследования… Коллиер конвульсивно дернулся.
— …нам делать? — услышал он конец вопроса Клейнмана. — Убить… марсианина, когда он родится?
— Не знаю, — сказал Джонни, — Но если этот… — он пожал плечами, — этот ребенок родится живым и нормальным, сомневаюсь, что убийство поможет. Уверен, они за ним наблюдают. Если он родится нормальным, они решат, что эксперимент удался, убьем мы его или нет.
— Кесарево? — предположил Клейнман.
— Может быть, — кивнул Джонни. — Хотя… уверятся ли они, что эксперимент провалился, узнав, что мы искусственным образом уничтожили… первого лазутчика? Нет, мне кажется, это не особенно удачная мысль. Они попытаются снова, на этот раз в каком-нибудь таком месте, где никто ничего не проверит, в какой-нибудь африканской деревне, каком-нибудь захолустном городке, в…
— Мы не можем оставить этого… эту тварь в ней! — цепенея, произнес Коллиер.
— А откуда нам знать, что мы сумеем удалить его, — угрюмо отозвался Джонни, — не убив при этом Энн?
— Что? — переспросил Коллиер, чувствуя, что от ужаса превратился в безмозглого идиота.
Джонни прерывисто вздохнул.
— Думаю, надо ждать, — сказал он. — Вряд ли тут есть другой выход.
Затем, увидев застывшее на лице Коллиера выражение, быстро прибавил:
— Все не так безнадежно, дружище. У нас есть кое-какие козыри. Двойное сердце, которое будет перекачивать кровь слишком быстро. Сложности, неизбежные при попытке соединить разнородные клетки. В июле будет очень жарко, а жара, не исключено, способна убить марсианина В конце концов, лишим его доступа к соли. Все это может помочь. Но самое главное — марсианин здесь несчастен. Он напился, чтобы забыть… как он там говорил? «О, избавь меня от этого пути».
Джонни мрачно посмотрел на них.
— Понадеемся, что он умрет от отчаяния, — сказал он.
— Или? — спросил Коллиер голосом, лишенным эмоций.
— Или… смешение рас благополучно состоится.
Коллиер взлетел по лестнице, сердце тяжко колотилось странными двойными ударами. Радость от того, что она действительно ни в чем не виновата, тут же пропала после осознания грозящей ей опасности.
На верхней площадке лестницы он остановился. В доме было тихо и очень жарко.
Они были правы, вдруг понял он, правы, когда советовали не рассказывать ей. Он понял это только что, сначала ему казалось, что Энн должна знать. Она захочет быть в курсе, размышлял Дэвид, точно так же, как захочет узнать, что он снова ей верит.