«Философ» находился рядом с Вондельпарком, самым знаменитым парком Амстердама. Мама хотела тут же пойти погулять, но я порядком вымоталась, поэтому она включила ИВЛ и надела мне маску. В ней было очень неприятно говорить, но я сказала:
— Иди в парк, а я тебе позвоню, когда проснусь.
— Хорошо, — согласилась мама. — Отсыпайся, детка.
Когда я проснулась через несколько часов, она сидела в дряхлом кресле в углу и читала путеводитель.
— Доброе утро, — сказала я.
— Вообще-то уже конец дня, — произнесла мама, со вздохом вставая из кресла. Она подошла к кровати, положила баллон на тележку и подсоединила к трубке, пока я снимала маску ИВЛ и вставляла в нос трубки. Мама установила расход на 2,5 литра в минуту — шесть часов до замены, и я встала.
— Как самочувствие? — спросила она.
— Хорошо, — ответила я. — Отлично. А как Вондельпарк?
— Я не пошла, — призналась мама. — Я все о нем прочитала в путеводителе.
— Мам, — сказала я, — тебе не обязательно было со мной сидеть!
Она пожала плечами:
— Мне так захотелось. Я люблю смотреть, как ты спишь.
— Сказал Эдвард Каллен, — добавила я. Мама засмеялась, но мне все равно было неловко. — Я хочу, чтобы ты развлеклась, веселилась, понимаешь?
— Ладно. Сегодня вечером буду развлекаться. Побуду сумасшедшей мамашей, пока вы с Огастусом пойдете на ужин.
— Без тебя? — уточнила я.
— Да, без меня. Для вас заказан столик в каком-то «Оранжи», — объяснила она. — Этим занималась помощница мистера ван Хутена. Ресторан в районе Джордаан — очень интересном, как пишут в путеводителе. Там за углом остановка трамваев. Огастус знает, как добраться. Вы сможете поесть за уличным столиком, глядя на проплывающие лодки. Это будет чудесно. Очень романтично.
— Мама!
— Теоретически, — спохватилась она и добавила: — Тебе надо одеться получше. Может, сарафан?
Кого-то позабавит ненормальность ситуации — мать отправляет собственную шестнадцатилетнюю дочь одну с семнадцатилетним парнем погулять по незнакомому городу, известному свободой нравов, но это тоже побочный эффект умирания. Я не могу бегать, танцевать, есть пищу, богатую азотом, но в городе свободы я была одной из самых раскрепощенных.
Я действительно надела сарафан — с голубым рисунком, легкий струящийся шедевр из «Форевер 21» длиной до колен, — а к нему колготки и балетки «Мэри Джейнс», потому что мне нравилось быть намного ниже Гаса. Я вошла в до смешного тесную ванную и воевала со свалявшимися после сна волосами, пока вид у меня не стал, как у Натали Портман образца 2000 года. Ровно в шесть вечера (дома был полдень) в наш номер постучали.
