Кенникот шел позади и остановил его возле двери в ванную.
— Мистер Сингх, — он указал на входную дверь, — на пути по коридору назад вы не обратили внимания на входную дверь? Вы не помните, в каком она была положении?
Впервые за время своего нахождения в квартире Сингх засомневался.
— Дайте-ка вспомнить… Мистер Брэйс из кухни не уходил. Он лишь показал мне рукой. Я пошел сюда. Я не мог не смотреть на входную дверь.
— Не предполагайте, мистер Сингх. Попытайтесь вспомнить.
— Меня больше всего беспокоило, что с женой мистера Брэйса.
— Разумеется.
Мистер Сингх закрыл глаза. Кенникот видел, что тот пытается мысленно воспроизвести события. Слегка покачивает головой, словно в такт ходьбе. Вдруг его глаза раскрылись.
— Боже мой! Я об этом и не подумал. Входная дверь была в том же положении, как когда я только подошел к ней, — полуоткрыта. Помнится, мне показалось это странным, потому что я старался не притрагиваться к ней из-за отпечатков.
Кенникоту вспомнилось то радостное чувство, которое он испытывал в суде, добившись от свидетеля ключевого факта.
— Большое спасибо, мистер Сингх, — поблагодарил он.
Сингх все еще стоял с приоткрытым ртом.
— Но это значит лишь…
— Да, я точно знаю, что это значит. — Кенникот жестом пригласил Сингха к выходу. — И я прошу вас не обсуждать это ни с кем, кроме меня, детектива Грина и мистера Фернандеса.
— Такой широкий коридор, большая дверь, — сказал Сингх. — Я и не думал о такой вероятности.
— Не вы один, — ответил Кенникот, провожая Сингха до лифта и пожимая ему руку. — Прошу меня извинить, сэр, мне надо сделать несколько телефонных звонков.
— Конечно, офицер Кенникот.
Развернувшись, Кенникот быстро пошел прочь.
«Ты детектив по расследованию убийств, — мысленно говорил он себе. — Не бегай».
Однако, оказавшись за углом, он не выдержал и побежал. Нужно позвонить Грину.
Весьма непривычно в будний день утром ехать в обратном направлении — вместо центра Альберт Фернандес двигался на север, в сторону рабочей окраины, когда-то так хорошо ему знакомой. Он удивлялся, что в столь ранний час — еще не было семи — движение настолько плотное. Многочисленные заторы сливались в одну большую пробку, расползающуюся, подобно кляксе, вокруг Торонто.
«У нее словно есть мышечная память», — подумал он о машине, когда наконец, свернув с основного шоссе, лихо покатил по многочисленным безликим улочкам среди промышленного пейзажа. Он остановил автомобиль возле последнего здания.
