Сидящий справа от него заявил четыре бубны.
«Есть», — подумал Дент.
— Удваиваю, — сказал он, когда подошла его очередь.
Игра пошла по очередному кругу. Пас, пас, пас, пас.
— Последняя игра, академики, — раздался у него за плечом голос с ярко выраженным восточноевропейским акцентом. Мистер Еж остановился возле них, пытаясь вникнуть в происходящее. — Ну, что тут у вас?
— Четыре бубны, удвоено, — ответил Дент.
— Неплохо. — Мистер Еж слегка постучал его по плечу, словно одобряя. — С Днем Валентина, ребята. Я сейчас проверю всякую шантрапу, а вы, господа, как закончите — сворачивайтесь.
Без труда выиграв последний кон, Дент и Брэйс вскоре уже направлялись к своей камере.
— Спите крепко и не балуйтесь, — подходя к двери, велел мистер Еж и, отыскав на своей здоровенной цепочке нужный ключ, запер их камеру. — Завтра вечером в воротах у «Листьев» уже будет стоять старичок. Похоже, предстоит бойня.
Мистер Еж был болельщиком «Монреаль Канадиенс» и получал удовольствие, смакуя поражения «Листьев».
— Мистер Еж, — подал голос Дент, — настанет день, и «Листья» заиграют как следует.
— Настанет, — отозвался мистер Еж. — Это, наверное, будет день, когда на свете закончатся преступники и я останусь без работы. — Он удалился, громко рассмеявшись собственной шутке.
— Спокойной ночи, мистер Брэйс, — как обычно перед сном, повернувшись к сокамернику, сказал Дент и направился к своей койке. Едва его голова коснулась убогой перьевой подушонки, до него донесся голос.
— Здесь умер мой отец, — прохрипел Брэйс настолько тихо, что Дент едва его услышал.
Он подскочил на кровати.
— Кевин?
— Тот молодой парень, что стоял в воротах, слишком много напропускал в последнем периоде, — сказал Брэйс. — Старичок получше будет.
— Думаете? — еле слышно отозвался Дент.
Последовала тишина. Дент подождал, пока наконец не услышал, как сокамерник захрапел. Он вновь улегся на свою койку и усмехнулся. «Вот уж действительно: „Листья“ кого угодно с ума сведут в этом городе», — подумал он.
