Пока мы обсуждали эту тему, в дверь постучали, на пороге стоял Франсиско Рохас Очоа в форме сельского врача и с неизменным золотым кольцом на левой руке, которое он постоянно крутил.
— Всем привет! — Рохас поклонился Сесилии и жене Педро. — Говорят, Алипио струсил и просит медицинской помощи по коротковолновому передатчику.
— Ну тебя, — отмахнулась Сесилия. — Знал бы ты, как ему худо было!
— Ты, как всегда, его балуешь, — сказал Рохас. — Нехорошо.
Франсиско Рохас Очоа — оригинал. Мы с ним работали в «Сала Клиника Бахос» и в больнице «Калисто Гарсия», когда были студентами. А наш преподаватель, который учился в Сорбонне, рассказывал нам о знаменитом французском враче, профессоре Дьёлафуа, который — во всяком случае, со слов преподавателя — всегда носил черный костюм с красной гвоздикой в петлице и разъезжал в черном экипаже, запряженном гнедыми лошадьми. И вот наши шутники, частью из желания посмеяться, а частью из зависти, прозвали одаренного терапевта Франсиско Очоа «маленьким Дьёлафуа». Теперь он вместе с Фелипито Родилесом работает в Пуриалесе. И каждый раз, когда Родилес приезжает в Баракоа, он, едва выйдя из машины и поздоровавшись, сразу же начинает жаловаться и сокрушаться.
— Знаешь, я становлюсь психом…
— Это еще что значит? — спрашиваю я его.
— Да-да, психом. Рохас со мной уже две недели не разговаривает.
— Вы что, поссорились?
— Ничего подобного! В первый раз я и сам подумал, что он на меня обиделся. А оказывается, на него просто так находит что-то, и все. Надо оставить его в покое и ждать, пока он придет в себя, но я никак не могу привыкнуть к этому…
Меня это страшно забавляло, я не мог удержаться от смеха.
— Конечно, — говорил Фелипито, — тебе смешно! А вот сам бы пожил с ним! Никак не привыкну…
А когда я спрашивал Рохаса, что там у них происходит, он по своему обыкновению хмурил брови, едва заметно улыбался и говорил:
— Фелипито, как всегда, преувеличивает!
И больше из него ничего нельзя было вытянуть.
Сесилия приготовила кофе. Рохас рассказал, что сначала собирался к нам Чоми, но ему пришлось отправиться в Сантьяго.
Осмотрев меня, Рохас обнаружил на груди сыпь.
— По-моему, у тебя краснуха, хотя и не ярко выраженная.
Потом он проверил свой диагноз, исключил возможность других заболеваний и сделал назначения.
Я выздоровел и вышел на работу. Но теперь надо было свозить Сесилию в Гавану и показать акушеру. Я работал уже четыре месяца, а за каждый месяц работы нам полагается два дня отпуска, вот мы и решили использовать эти восемь дней на поездку в Гавану. Сесилия вернется со мной и останется в Баракоа, пока не подойдет срок.
