— Что ж, Уилсон парень неплохой.
— Они не хотят пускать его в клуб. Он явился незваный, с зубным врачом. Теперь они будут смеяться над ним и надо мной. Ох, Тикки, Тикки, дай мне уехать и начать все сначала.
— Ладно, дорогая, ладно, — сказал он, глядя сквозь москитную сетку в окно, на ровную гладь кишащего миазмами океана. — Но куда?
— Я могла бы поехать в Южную Африку и пожить там, покуда ты получишь отпуск. Тикки, ты же все равно скоро выйдешь в отставку. А я налажу пока для тебя дом.
Он чуть заметно отстранился от нее, а потом поспешно, боясь, как бы она этого не заметила, взял ее влажную руку и поцеловал в ладонь.
— Это будет дорого стоить, детка.
Мысль об отставке сразу же взбудоражила его и расстроила: он всегда молил бога, чтобы смерть пришла раньше. Надеясь на это. Скоби застраховал свою жизнь. Он представил себе дом, который она ему сулила наладить, постоянное их жилье: веселенькие занавески в стиле модерн, книжные полки, заставленные книжками Луизы, красивую кафельную ванну, щемящую тоску по служебному кабинету — дом на двоих до самой смерти и больше никаких перемен, пока в права свои не вступит вечность.
— Тикки, я здесь больше не могу жить.
— Надо все как следует обдумать, детка.
— В Южной Африке Этель Мейбэри. И Коллинзы. В Южной Африке у нас есть друзья!
— Но там все очень дорого.
— Ты мог бы отказаться хотя бы от части своей дурацкой страховки. И потом, Тикки, без меня ты бы меньше тратил. Мог бы питаться в столовой и обойтись без повара.
— Он стоит немного.
— Но и такая экономия будет кстати.
— Я буду по тебе скучать, — сказал он.
— Нет, Тикки, не будешь, — возразила она, удивив его глубиной своей неожиданной горестной интуиции. — И, в конце концов, нам ведь не для кого копить.
Он сказал очень ласково:
— Хорошо, детка, я непременно что-нибудь устрою. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что можно.
— А ты меня не просто утешаешь, потому что сейчас уже два часа ночи? Ты, правда, что-нибудь придумаешь?
— Да, детка. Я что-нибудь придумаю.
Он был удивлен, что она так быстро уснула: она была похожа на усталого носильщика, который наконец-то скинул свою ношу. Она уснула, не дослушав фразу, вцепившись, как ребенок, в его палец и по-детски легко дыша. Ноша теперь лежала возле него, и он готовился взвалить ее себе на плечи.
