А тот все ссылался на отсутствие Козловской. А она, убедившись, что мы все, кроме Моисеева и шофера Кольки, целы, уехала обратно в Москву за продовольствием.
Тентетников все отказывал, говорил, что без Козловской не может разрешить нам ехать, когда дорог каждый литр горючего.
— У тебя баба в Таганроге, а наши бабы на пороге, а ты нас и на порог не пускаешь, — убеждал его Николай Иванович.
Козловская все не ехала. Прошло два дня.
Наконец, на третье утро Николай Иванович прикатил откуда-то двухсотлитровую бочку с горючим, сказал, что оно его собственное, что он выменял на сапоги.
Тентетников сдался, разрешил нам ехать, но под честным словом, что мы через два дня вернемся.
Поехали мы не на ЗИСе, а на маленьком газике, прозванном нами «Антилопа Гну». Машина эта отличалась хорошей проходимостью, но на задних колесах у нее было по одному скату, а не по два, как положено.
Во Владимир мы попали очень скоро, но тут скопление машин заставило нас сбавить ход. Не доезжая до Боголюбова был длинный затяжной спуск и потом такой же подъем.
И тут нашим глазам представилось грустное зрелище: тысячи автомашин, и попутных, и встречных, сгрудились, как козлы на мосту, а новые все прибывали и прибывали. Узнал я и автобус № 2 Москва — Кунцево, и желтый пивной автофургон, и даже голубой ЗИС-101 с проломанным носом, которого тащил на буксире какой-то газик, а борзой собаки не было. Из Горького ехало много машин, крытых брезентом, очевидно, военных.
Выпрыгнув на шоссе, направились мы вперед пешком и только через полтора километра добрались до центра пробки.
Какой-то лейтенант с несколькими бойцами командовал: сперва направлял несколько машин в одну сторону, потом несколько — в другую. Действовал он решительно, не допуская препирательств. А машины уже сутки ждали своей очереди. Вот тебе и возвращение через два дня!
Впрочем, к обеду благодаря расторопности лейтенанта пробка поредела. Настал и наш черед двигаться вперед.
— Эта, с одним скатом — давай в сторону! — приказал лейтенант.
Николай Иванович было запротестовал. Синяков, сидевший в кабине, выскочил.
— Отъезжай в сторону — стрелять буду! — завопил лейтенант.
Пришлось подчиниться. А впрочем, через час, когда пробка совсем рассосалась, лейтенант разрешил ехать и нам.
По слухам, через 20 км возле села Пенкина на повороте и спуске к мосту через Клязьму тоже была пробка. К счастью, слухи оказались ложными. В Пенкине Николай Иванович остановил машину у своего дома. Он отволок к себе кровать с бубенцами, которую успел подцепить где-то в суматохе «яростного похода». Он вернулся через 10 минут, засовывая в рот кусок сала, и мы поехали.
