— Вы окончательно испортили мое мнение об американцах, Рой.
— Но Эрик — швед!
Адель взяла его под руку. У одной из кают Рой споткнулся, и она шепнула:
— Предателей всегда убивали. Ты весь в отца, Рой. Сбросить атомные бомбы, а потом стать лучшим другом Японии, или натравить мерзкое негритянское животное, а потом героически спасти испуганную девушку.
— Как ты догадалась? — шатаясь, Рой упал на полосатую койку с рундуком внутри.
— Оно не закрыло дверь, а насильники так не поступают.
Адель села на краешек постели, оглядывая растянувшееся в неуклюжем положении тело. В ее мыслях был Кен. Знакомство с ним столь похоже на ловко сыгранную Роем эффектную сцену. В обоих случаях ее убеждали в грозящей опасности, и появлялся избавитель. Неужели убийцы-шведы, бесконечно преследующие ее, мыльный пузырь?
Эрик поставил бокал, вышел на покрытую тиком палубу. Зажглись гирлянды фонариков. Его знакомые веселились, он растянул губы в непринужденной улыбке, заставил себя насвистывать мотиву и даже щелкать пальцами. Он отвечал на дружеские объятья режиссеров и кутюрье, похлопывал по плечам спортсменов, подмигивал их спутницам. Адель исчезла. Эрик стал расспрашивать о ней официантов, спустился вниз. Она захлопывала дверь кладовки.
— Привет! — Эрик заметил, что она потеряла цепочку с кулоном.
— Рою стало плохо — переборщил с икрой. Я отвела его в спальню.
— Но это — кладовка…
— Знаю. Я искала дорогу обратно и запуталась в дверях, — Адель прикоснулась губами к его щеке, и по спине Эрика пробежал холодок.
— Нам пора. Скучные, глянцевые люди…
На мостике Адель обернулась. В разноцветных бликах праздничной иллюминации вряд ли кто заметит нового официанта в очках — за стеклами прятались узкие глаза. Но она заметила. Адель хотелось петь и смеяться — она избавила Эда от нервной работы и кошмаров по ночам. Прежде ей никогда не было свойственно самопожертвование. Почему она сделала это? Может быть, ей просто хотелось это сделать? И альтруизм здесь ни при чем? Просто Роя Макартура она восприняла как шанс получить маленькое удовольствие…
У автомобиля задержались. Распахнутое пальто открывало полосу снега — ее платье, которое он сам ей выбрал. В свете фонарей набережной ее бледная шея искусственно сияла. Адель приблизила губы — в ее дыхании Эрик не уловил аромата вина: за весь вечер она не выпила и бокала. От прикосновения он вздрогнул. Грохот и звон стекла раздался среди музыки и веселого гомона. Из иллюминатора кладовки валил дым, что-то с шипением вспыхивало там и гасло.
