Поцелуй Валькирии | страница 55

— Они умерли вчера вечером, ночью? — спросила Адель.

Надавив определенную точку на коже, Кен мог убить человека.

— Что вы, мэм! Умерли? О нет, мэм! Один парализован, другой онемел.

У Адель вырвался нервный смешок, и она прикрыла ладонью рот, прямо как Томико. В ушах прозвучал вопрос Кена: «Для тех, кто пришел с войны, человеческая жизнь ничего не стоит?»

— Кого они обвиняют?

— Тот, что парализован, молчит, а его немой друг отказывается что-либо писать — будто его руку парализует! — довольный каламбуром, портье захихикал.

Боятся, поняла Адель и показала информатору фотокарточку.

— Этот человек появлялся здесь?

Портье судорожно кивнул.

Адель кинула на стойку мелкую купюру и покинула гостиницу. Пусть шведы выведены из строя, их наниматель жив и здоров и может навредить ей. Но странное безразличие овладело Адель.

Dagaz — трансформация.

В каждой жизни бывает момент, который — если он угадан и пойман — навсегда изменяет ее течение.

Когда-то Томико, увидев в шкафу ее белое с вышивкой платье, осведомилась, собралась ли Адель на похороны[25]. И Адель с усмешкой ответила:

— Да.

В субботу Эрик вез ее к Рою Макартуру. День рождения… Адель их не справляла. Что праздновать? Ее приход в мир? А ему стало от этого лучше? У нее не было друзей, которые радовались бы ее присутствию на земле, не было родителей, гордящихся успехами чада.

Назначая встречу, Эрик пожаловался на боль — плечо жег кельтский крест. Адель промолчала.

— Неподходящее настроение для вечеринки, — заметил он по пути, глядя на нее. — Бокал «Дом Периньон» его исправит.

Весь путь она была сосредоточена на дороге, барахтанье Эрика в потоке машин немного развлекло ее. Не раз пришлось крикнуть «Полундра!», когда столкновения с другим автомобилем, казалось, не миновать. Когда «роллс-ройс» остановился у Гудзонского причала, Адель не сразу поняла, что праздник отмечается на яхте. Клинья парусов полоскал легкий ветер, слышалась музыка, на верхней палубе собралась раскрепощенная толпа приглашенных.

Они ступили на мостик, поднялись к гостям. Эрик увлек Адель к танцующим, закружил ее и прижал к себе — в грудь врезался ее хрустально-серебряный кулон в форме рожка. На первом свидании она шутила, что внутри яд.

— Где твой друг? — холодные глаза Адель скользили по лицам гостей.

— Адель… — позвал он. — Адель, ты прекрасно двигаешься, у тебя невероятно пластичное тело, но не забывай, что мужчина ведет. По крайней мере, в танце. Допусти это.

— Хорошо, — ее плечи опустились, жесткая ладонь перестала сжимать его пальцы.