Что ж, она сама виновата, Ник принимает работу за дружбу. Следовало вовремя поставить таксиста на место. Разве ее должны волновать чувства какого-то водителя?
— Надеюсь, отдых пойдет тебе на пользу, и подобного больше не повторится, — стараясь придать голосу ледяные нотки, Адель закончила разговор. Но стоило положить трубку, как стало грустно и одиноко.
До места Адель добралась быстро, такси отпустила раньше и прошла переулок пешком. Форточку оставили распахнутой, и она запросто отворила окно и влезла в студию глухонемого. Здесь ничто не интересовало ее, путь был свободен — дверь заменяла бамбуковая шторка, и Адель мигом проникла в коридор, добежала до закрывающей вход в мастерскую фусумы и бесшумно отодвинула ее. Где альбом оживающих картин?
Она отдавала себе отчет, что поступала неблагоразумно. Но если ее что-то интересовало, теперь Адель могла позволить себе удовлетворить маленькую страсть к познанию — детский каприз, в котором когда-то ей жестко отказывали. Ее желания слишком долго были подчинены общим стремлениям.
Луч фонарика высветил стол, набросок на кальке. Адель приблизилась. Ей легко удалось представить, как распускаются на коже черно-красные цветы, как усмехается прекрасный самурай, сверкая взором из-под плавно изогнутой брови. Чуть колышутся складки его одеяния, рукоятку меча сжимают крепкие молодые пальцы, трава прогибается под напряженными ступнями…
Зашуршала фусума, и Адель автоматически согнулась в поклоне. В коридоре горел свет, и человек иронично ответил на ее приветствие.
— Я к мастеру, — буркнула Адель и неожиданно услышала:
— Ноу проблем.
Незнакомец предложил ей выйти. В коридоре ждал его желтолицый напарник — он вежливо снял с ее шеи фотокамеру.
— Прошу! — указал дорогу первый.
Адель бегло рассмотрела их. Приторный запах дорогого одеколона, костюмы a la американский гангстер: та же белая рубашка, черные пиджак и галстук, на лице — темные очки. Во время оккупации японцам, видимо, демонстрировали исключительно фильмы о героях 30-х годов, бесстрашно грабящих банки.
Узкий коридор скоро закончился, превратившись в узкую лестницу вниз. Отсюда слышались звуки музыки и английской речи. Несколько ярких ламп освещали подвал, в углу расположился столик с игральными картами и подносиком, где мерцали фарфоровые рюмки, кувшинчик саке и внушительная бутыль виски. Патефон и радио, стоящие на полу, наперебой горланили, телевизор был выключен.
— Ноу проблем! — пробасил впереди идущий.
