— Яичница готова, — спустя десять минут поклонилась ей хозяйка. — Японская яичница! — и указала на бамбуковый поднос в гостиной, где пестрела странная смесь мраморного мяса, лука и яиц.
Адель еле дождалась вечера. Отыграли за стеной саксофон и рояль, замолк оркестр, мембрана зашуршала вхолостую и, выключив патефон, Яса улегся спать. В полночь Адель вышла на лоджию, медленно спустилась к садику гостиной. Следующее окно, в щель которого тихо задувал ветер, — окно кабинета.
— Бессонница?
Адель застыла. Кен приблизился и облокотился на балконные перила. Несколько минут они в молчании разглядывали овальную луну. Адель слушала мелодичный звон колокольчика — подвеску колебал ветер, язычок касался бронзовых стенок — и пыталась привести в норму дыхание. Кен взял ее руку и проводил в гостиную, усадив на подушку перед столиком. Зажег свечи в красных бумажных фонариках, а из недр маленького комода вытащил инкрустированный сундучок. Вскоре на столике расположилась деревянная клетчатая доска и две вазочки: одна с черными, другая с белыми фишками.
— Это рэндзю. Твоя задача — поставить в ряд пять своих камней.
И они начали расцвечивать поле узором. После двух проигрышей Адель удалось, наконец, победить. Свечи истекали воском, мужчина и женщина молчаливо вели длинную партию, предвосхищая каждый ход друг друга.
— Я выиграла, — прошептала Адель.
— Я знаю, — Кен внимательно оглядывал клетки в поисках точки предполагаемого удара.
— Угадал по моему дыханию? Но не знаешь, где… — и белая фишка завершила запутанный ряд, выведя скрытую от глаз линию.
Адель обошла стол, села за спиной Кена и поцеловала его шею, позвонок за позвонком, ее руки сошлись на его поясе, и пальцы расстегнули пряжку ремня. Кен высвободился.
— Ты не хочешь? — возбуждение в ее голосе растаяло, словно ее с головой окатили ледяной водой. Адель встала, нервно разглаживая ткань брюк.
Кен усмехнулся.
— В древности комнаты в японских домах разделяли бумажные перегородки, а женщины заталкивали свои длинные волосы в рот, чтобы молчать во время оргазма — это увековечили гравюры.
— Ты хочешь сказать, что прошлой ночью я кричала? Но ведь не в этом дело, верно? Просто ты не можешь допустить, чтобы начинала я… Чтобы я — женщина соблазняла тебя и ласкала первая! Я права? — Адель и не надеялась на ответ. — К чему ты стремишься? Ты, недостойное, недоразвитое создание? Подчинить? Стать хозяином? Мне?
— Он же стал… — проговорил Кен.
— Кто?
— Гитлер.
