Костка, сказав такое, сам испугался сказанного. Чтобы замять неловкость, выцедил из бутылки оставшиеся капли в чарку Тимохи.
— Да чего там мучаешься-то, — усмехнулся Тимофей, доставая из кисы копеечку. — Сбегай в трактир — пущай бутыль нальют. Только посуду возьми, — указал он на пустую бутылку, — дешевше выйдет. А я пока чего-нибудь на закуску найду.
Танька хоть и поорала, но выдала мужикам миску с капустой да с солеными огурцами и несколько ломтей сала с хлебом. Ну а пару луковок Тимофей взял сам.
По большому-то счету супруге был грех жаловаться. Ее муж, по сравнению с другими прочими мужиками, пил нечасто. Так, может, раз, а может, два раза в месяц. Да и во хмелю был не особо дурным и бил нечасто, только если вспоминал, что досталась ему невеста «порченой». Танька, правда, за словом в карман не лезла. Говорила, что заместо девственности своей, коей полкопейки цена в базарный день, вытащила его из с…й Вологды, хорошее приданое принесла да место в приказе.
Когда запыхавшийся довольный Костка притащил бутыль, Тимофей уже успел накрыть на стол. Посему вторую выпили по-человечески — с закуской. Дальше хорошо так посидели, душевно. Песен каких-то попели… Правда, на следующий день, когда нужно было идти в приказ, Тимофей едва-едва сумел встать. Хотел было опять «заболеть», но пересилил себя.
Весь день он был «вареный». Но, к счастью, никаких важных дел не было: боярин с дьяком в приказ вообще не зашли, поэтому можно было тихонько дремать в уголке, время от времени посылая младших подьячих за квасом. Хотелось, правда, пива попить, но — не рискнул: вдруг да боярин явится?! Одно дело — с похмелья человек, а другое — пьяный на службе. Зато к вечеру голова уже совсем посвежела, да и пока сидел и размышлял, кое-что удумал…
…Василий Шпилькин, подьячий средней руки Разбойного приказа и давний, еще с Вологды, знакомец (да не просто знакомец, а кум!), был дома. Когда Тимофей постучался, он вместе с женой Людмилой и детьми ужинал.
— Кого это там принесло? — проворчал Васька и недовольно сказал жене: — Сходи посмотри…
Когда улыбающаяся Людмила ввела нежданного гостя, Шпилькин обрадовался:
— О, Тимоша! Сколько лет, сколько зим! Слыхал про радость твою! А мы уж решили, что загордился, как старшим-то приказным заделался! Эдак кум-то мой дьяком скоро станет. Вот уж точно он тогда от нас нос воротить будет.
— Ну, скажешь тоже, — обнял приятеля Тимофей, выгребая из-за пазухи гостинцы — бутылку с «зеленым» хозяину, «косушку»
