Курново еще раз взглянул на висящую наверху гондолу.
— Прекрасно. Стало быть, это серьезная боевая техника. Почему вас смущает интерес к ней японцев?
Некоторое время оба шли молча. Губарев делал вид, что изучает газон; наконец, Курново напомнил:
— Что же все-таки вас смущает, Александр Ионович?
— Какие могут быть змеи, когда наступает век аэропланов?!
Курново шел молча. Губарев посмотрел на него, сказал потерянно:
— Нет, Владимир Алексевич, тут что-то не то. Уверяю, японцы не так глупы.
— В чем же дело? Все-таки, что-то ведь заставило их заинтересоваться именно змеями?
— Вот я и ломаю голову — что?
Они остановились. Поезд плавал где-то совсем уже высоко; гондола казалась маленькой, у края, около крохотной головы наблюдателя, тускло вспыхивал сигнальный фонарь. Губарев кашлянул.
— Владимир Алексеевич, у меня есть некоторые соображения.
Курново рассеянно оглядывал летное поле. Сказал, не поворачиваясь:
— Слушаю, Александр Ионович.
— Во-первых, стоит запросить наших агентов на других аэродромах. Не исключено, что Ахметшин появлялся и там.
— Мысль толковая. Во-вторых?
— Во-вторых, недалеко от дома, где живут японцы, есть извозчичья стоянка. Мне в детстве приходилось возиться с лошадьми, — Губарев помялся. — Я мог бы ненадолго переквалифицироваться в извозчика.
Курново вс по ми и л личное дело поручика — его он изучил досконально.
— Ну да, я забыл, у вас ведь актерские способности. По-моему, вас даже к японцам внедряли? Под видом айна?
— Дело не в этом. Ясно, что Ахметшин изменил внешность. Так вот, как бы он сейчас ни выглядел, узнать его смогу только я. Ведь исходить нужно из этого, Владимир Алексеевич?
— Хорошо, — решился, наконец, Курново, — Сегодня будет оформлен приказ о вашем переводе в Петербург.
Хмурый конюх подвел Губарева к дальнему концу конюшни, хлопнул по крупу неподвижно стоящего в деннике вороного жеребца. Жеребец обернулся, дернул ушами. Конюх вздохнул.
— Эх, братец, Альтик ты мой, Альтик… Альт, видишь, хозяин у тебя будет новый? — Глянул в кормушку, почесал шею — овса не было — Отец у него призы брал, на ходу наш Альтик — у-у! — Отгреб ногой в сторону грязную солому и ушел.
Губарев достал приготовленную морковку, протянул; жеребец осторожно взял лакомство губами. Захрустел, глядя в сторону; по изрядно сточенным зубам Губарев определил: жеребцу лет восемь. Для извозного промысла в самый раз, очень даже неплохо. Достал из кармана крохотное зеркальце, поправил картуз, огладил бороду. Борода небольшая, аккуратная, по настоянию Губарева была сработана одним из лучших пастижеров Петербурга — и выглядела сейчас вполне натурально, пригнанная, волосок к волоску, к естественной щетине. Накинул на жеребца недоуздок, вывел из денника и повел к закладному сараю.
