.
Когда Макиавелли писал эту главу «Рассуждений…», где-то между 1513 и 1519 годами, он словно позабыл суждение, вынесенное им по горячим следам в докладе для Синьории: «Если он не сделал зла человеку, пришедшему отнять у него государство, то исключительно по доброте своей и гуманности!» Иронизировал ли тогда секретарь или думал о том, чтобы пощадить своих хозяев, которые намеревались воспользоваться услугами Бальони и не могли согласиться с тем, что поручают защиту государства «человеку, отягощенному злодеяниями», убийце?
Ни то ни другое. Он дал волю своей неодолимой потребности понять, рационально объяснить поведение человека и переложить его на язык политики… а может быть, Макиавелли-чиновнику было необходимо подтвердить свои способности, заставить о них говорить. Странное поведение Бальони, охарактеризованное в «Рассуждениях…» словом «трусость», в письмах к Синьории получило разумное объяснение, превратившись во взвешенное политическое решение, пожалуй, одно из самых мудрых. Как-то раз сам Бальони сказал Никколо, что существует только одна альтернатива: сила или покорность. Если бы кондотьер захватил папу, против Бальони поднялась бы вся Италия; Франция и Испания вынудили бы его отпустить добычу; Бальони мог оказать сопротивление небольшой армии папы, но не коалиции. С другой стороны, он рассчитывал на поддержку, и немалую, в самом папском окружении: герцог Урбинский во время своей борьбы с Борджа нашел себе убежище в Перудже, а Гвидобальдо да Монтефельтро был не из тех людей, которые отказываются от друзей, еще меньше его можно было обвинить в неблагодарности. Отдав «все свои интересы в руки герцога Урбинского», докладывает Макиавелли Синьории, Бальони нашел наилучший выход из создавшегося положения и обеспечил себе максимальный выигрыш. Отметим: и он не мог бы найти себе более красноречивого защитника.
Что же до смелости Юлия II, то присутствие с ним рядом герцога Урбинского делало ее весьма относительной, хотя даже видимость ее поражала всех, увеличивая престиж папы и страх, который он внушал.
Вообще-то воспоминания современников противоречат тому, что пишет Никколо, который, как нам кажется, преувеличивает опасность и драматизирует события то ли для того, чтобы покрасоваться, то ли… ради красного словца. Многие мемуары говорят о том, что папа и кардиналы вошли в город в сопровождении «множества вооруженных людей, пеших и конных». Но как совершенно справедливо пишет Макиавелли во вступлении к «Рассуждениям…», «всей правды о прошлом узнать невозможно!» Многие считают, что отдаленность во времени является гарантией объективности, как будто бы шансы узнать истину обратно пропорциональны расстоянию. Но не забудем: Никколо эпохи «Рассуждений…» уже не тот человек, что следовал за папой осенью 1506 года
