Но 11 ноября Никколо выражает уверенность в том, что папа все-таки готов поддержать герцога, дабы помешать венецианцам прибрать к рукам Романью.
Кое-кто считал, что Юлий II ведет двойную игру: папа громко кричит о захвате Имолы венецианцами, негодует, но на самом деле замышляет вместе с ними устранение Борджа. Никколо отказывался верить в возможность такого предательства: бурные проявления папского гнева, по его мнению и по мнению кардинала Содерини, с которым он этот вопрос обсуждал, свидетельствовали об искренности понтифика. Естественно, учитывая все обстоятельства и то, скольким людям обязан был своим избранием, Юлий II вынужден был лавировать до тех пор, пока не сможет наконец свободно «обнимать, кого захочет». Но он твердо намерен остановить продвижение венецианцев и, если они не пожелают прислушаться к голосу разума и оказать папству должное уважение, готов остановить их даже силой. На кого, кроме Чезаре, папа, не имевший пока ни собственных денег, ни армии, лишенный к тому же помощи французов, увязших на берегах Гарильяно перед лицом испанских отрядов (за пышными приготовлениями к коронации никто и не подумал забыть о войне в Неаполитанском королевстве), может в этом случае рассчитывать? Это не значит, что Юлий II питал к Чезаре «живую склонность, но он щадил его по двум причинам: из необходимости сдержать свое слово, которое очень ценил, и из чувства признательности за то, что именно ему он во многом обязан своим избранием». Следует помнить и о главном: Чезаре «лучше, чем кто-либо другой, сможет противиться венецианцам». Доказательство: папа просит Макиавелли срочно передать Синьории свое пожелание, чтобы та даровала герцогу Валентино охранную грамоту и пропустила его армию через территорию Флоренции.
13 ноября Никколо повторяет: «Папу сдерживают обещания, данные герцогу, и желание не допустить, чтобы эти земли попали в руки венецианцев». Дату отъезда Борджа Юлий II определит вместе с кардиналами. Через два, максимум три дня Чезаре должен отплыть из Остии в Специю; он вступит в Феррару через Гарфаньяно и оттуда направится в Имолу, где соединится со своими войсками, которые пройдут сухим путем через Тоскану, увеличив свою численность за счет пополнения, которое он надеется получить от Флоренции, Франции и папы.
Никколо считает это делом решенным. Он вновь обрел «своего» государя. Гроза, омрачившая 6 ноября их первую встречу, отгремела. Тогда, узнав о «разгроме герцогства Романьи» — такими словами флорентийская Канцелярия сообщала о нашествии венецианцев на Романью, — Никколо провел день в дипломатической горячке. «Речь идет уже не о свободе Тосканы, — внушал он папе и кардиналам, — но о свободе Церкви; как только венецианцам позволят стать еще сильнее — а они и так слишком сильны, — сам папа низойдет до роли их придворного капеллана».
