надежнее. Ей можно пользоваться. За ваши две книги я,
пожалуй, предложу вам три пары старых ботфортов, одну
слесарную пилу, правда, со сточившимися зубчиками и
почти новую трость с орлиным навершием. Пять к двум.
Ну? Что?! Решайтесь! По-моему, невероятно выгодное
предложение.
- За две потрясающие книжки? – поразился Рик.
-Потрясающие? Ну-ну, юный мистер. Так уж и
потрясающие? Вы еще скажите безупречные, - возразил
старьевщик и сразу начал объяснять, указывая пальцем на
недостатки: - Вот, посмотрите сюда: совсем рассохлась… А
вот тут – почти невидно строк… Я уж не говорю про
оторванную страницу. Она же самая первая, а получается
самая важная.
- Что?! Да как вы смеете! – Рик едва не схватился за голову.
Такой очевидный обман. Он был возмущен до глубины
души. - Вы же сами ее откусили…
- Я?!
- Вы! А кто же еще?
- Юноша вы забываетесь! Хотите сказать, что я решил
отобедать вашим справочником судостроения?! Да вы в
своем уме! Кто вам поверит?!
И в этот самый миг Рик понял, что угодил в силки старого
крыса.
- Вот я и говорю, - желчно улыбнувшись, старьевщик потер
ладони. - Пять вещей лучше двух… Иначе не сторгуемся.
Дома он не оправдывался и не пытался объяснить обман,
на который так легко попался. Отец долго рассматривал
рваную подошву одного из ботфортов, потом провел
пальцем по зубчикам пилы, а на трость бросил лишь
мимолетный взгляд, и наконец, вынес свой вердикт:
- Это действительно очень ценные вещи!
«Не может быть!» - Рик едва не произнес мысли вслух.
- Не радуйся, - заметив на лице сына проявившийся
румянец, отец стал мрачнее тучи. – В целом, ты не
справился с поручением и наказания не избежать.
И не было в этом ничего удивительного. Мир за порогом
дома Джейсонов сильно отличался от привычных людских
устоев. Мир, созданный главой семьи, где действовали
совсем другие законы. Там, за чертой дома, у тысячи детей
был праздник, а у Рика - порция розг, и очередное новое
правило на закуску.
- Воспринимай наказание достойно, с мужеством, никогда
не проси отсрочки и помилования, - учил отец, воздавая по
заслугам своему отроку. И так, до тех пор, пока правило не
срывалось с дрожащих губ Рика.
Когда последний удар оставил на спине юноши глубокую
алую борозду, он шмыгнул носом и покорно одернул
