— Ты заслуживаешь хорошей порки, женщина! Принеси воды второй жене мандарина. И сладкий чай! Давай, показывай дорогу! Быстро!
Чжи-Ган обнял сестру Марию и легко поднял ее на руки. Он не сводил с нее глаз. Ее лицо было белым как полотно. Это было отчетливо видно даже сквозь запекшуюся кровь. Глаза ее были открыты, она спокойно дышала и не оказывала ему никакого сопротивления. Он подумал, что она вряд ли сможет удержаться на ногах. Дрожащими руками она взяла кушак Цзин-Ли и начала вытирать им лицо. Это мало помогло, потому что кровь была повсюду, но немного успокоило ее. Чжи-Ган сильнее сжал ее в своих руках и пошел к чайному дому. Он даже не посмотрел на мертвое тело насильника, просто аккуратно обошел его.
— Мы помоемся в чайном доме, — сказал он Цзин-Ли. В голове у него все перепуталось. Он помнил о том, что хотел сделать что-то важное, но забыл, что именно.
— А потом ты приведешь ко мне работорговца. Я хочу его кое о чем расспросить.
Шедшая впереди них мадам Суй резко повернулась к ним и, прищурившись, спросила:
— Работорговец?
— Гань. Он называл себя мистер Гань.
Она презрительно скривилась и издала какой-то странный звук. Палач решил, что мадам Суй смеется.
— Вы не получите никаких ответов от мистера Ганя, — сердито заявила она.
Цзин-Ли подошел к ней и поднял руку, собираясь ударить ее.
— Не смей насмехаться над мандарином! — закричал он.
— Но почему? — вмешался Чжи-Ган. — Неужели он уехал из этой местности? Он занимается своим ремеслом и в других местах? Скажу тебе только одно. В каком бы отдаленном уголке Китая он ни спрятался, я его все равно найду! — Он говорил с такой уверенностью, как будто произносил клятву. Клятву, которую он дал много лет тому назад. В его голосе чувствовалась неприкрытая ярость. Но вдруг Чжи-Ган ощутил какое-то странное беспокойство и подумал о том, что мадам Суй вряд ли стала бы дерзить императорскому палачу без причины.
— Тогда начинай, мандарин, — проворчала женщина, указывая на мертвое тело. — Вот он. Посмотрим, сможешь ли ты что-нибудь узнать у него.
Чжи-Ган резко повернулся, в висках застучало от напряжения. Тяжело смотреть на человека, которого ты только что убил. Еще труднее разглядеть залитое кровью лицо и сравнить его с тем лицом, которое видел двадцать лет тому назад. Это лицо навсегда запечатлелось в его памяти. В следующее мгновение он почувствовал, что у него подкашиваются ноги.
Неужели он перерубил единственную ниточку, которая вела его к сестре?
