Цзин-Ли пожал плечами.
— Это вознаграждение. Нельзя обманывать моряков. Это принесет несчастье. Они проклянут наше путешествие.
Быстро наклонившись, Чжи-Ган схватил своего друга детства за воротник и резко поднял его на ноги. Глядя ему прямо в лицо, Чжи-Ган обнаружил, что покрасневшие глаза Цзин-Ли не утратили своей ясности, а это значит, что он не так сильно одурманен, как хочет казаться.
— Где ты его взял?
— У тебя есть деньги для того, чтобы заплатить капитану? — огрызнулся Цзин-Ли.
Чжи-Ган не ответил. Они оба хорошо знали, что у них почти не осталось денег.
— Нас послали сюда по очень важному делу! Я — императорский палач! Я убиваю людей, продающих отраву. Ты не имеешь права так открыто употреблять эту гадость!
В ответ Цзин-Ли широко и безмятежно улыбнулся, обнажив белые зубы. Чжи-Ган с отвращением швырнул его на пол. Он слышал, как ударилась об пол курительная трубка, и повернулся, намереваясь найти ее. Вот она! Он с силой наступил на трубку ногой, и она раскололась на две части. Он хотел раздавить каблуком эти осколки, но трубка была сделана из очень твердого дерева, а его сапоги — из мягкой кожи. Один из острых осколков впился в кожу, и Чжи-Ган, выругавшись, отскочил в сторону.
Ему пришлось поднять ногу, чтобы вытащить осколок. Наблюдавший за ним Цзин-Ли не выдержал и засмеялся. Это было такое веселое и добродушное хихиканье, что Чжи-Ган, искоса посмотрев на друга, насторожился. Когда последний раз он так весело смеялся? Когда они оба последний раз чувствовали себя такими счастливыми и беззаботными, что могли запросто развалиться на полу, наслаждаясь бездельем? Как давно это было — несколько месяцев назад или несколько лет?
— Есть еще, если ты хочешь, — сказал Цзин-Ли низким, необычайно завораживающим голосом. Затем, пробормотав какое-то ругательство, он наклонился вперед и дернул Чжи-Гана за ногу. Потеряв равновесие, Чжи-Ган упал на кровать. Он молча лежал и смотрел, как его друг вытаскивает осколок из его ступни.
— Цзин-Ли, — спросил Чжи-Ган, когда тот завершил процедуру, — где опиум?
Друг предпочел не отвечать. Он наклонился и поднял с пола другую трубку, которая лежала рядом с кроватью. Скорее всего, ее курил капитан. Трубка еще не погасла и слегка дымилась. Чжи-Ган мог бы забрать у него и эту трубку, чтобы тоже раздавить, но Цзин-Ли быстро схватил ее и сунул в рот.
— Еще немного для меня, — произнес он и, мечтательно закрыв глаза, сделал глубокую затяжку.
Чжи-Ган почувствовал, как у него от злости сжимаются кулаки. Он должен узнать правду. При других обстоятельствах он мог бы вызвать друга на поединок. Но какая от этого будет польза? Цзин-Ли курит уже больше часа. Он сейчас в таком состоянии, что даже полуслепой Чжи-Ган уложит его на обе лопатки за считанные секунды. И что потом? Сейчас все ощущения Цзин-Ли притупились, и он не почувствует боли. Даже если Чжи-Ган переломает ему кости, друг все равно не скажет, где находится тайник.
