даже этот факт, не давал посыльному права беспокоить
мистера Лиджебая когда тот начинал работу. В один из
таких неудачных визитов, получив посылку, родитель
спустил бедолагу с лестницы, не дав тому даже жалкого
суона.
Тайком наблюдая за решительными действиями отца, Рик
в очередной раз отметил, что совершенно не знает его.
Мистер Лиджебай – молчаливый, худощавый, слегка
сгорбленный учитель речи, решивший коротать старость
среди пыльных томов библиотечной коллекции, каждый раз
не уставал поражать своего сына слегка эксцентричными,
но весьма решительными действиями. Для окружающих -
он покладистый и мягкий, в один миг мог вспыхнуть,
словно вулкан, став для всех вокруг настоящим стихийным
бедствием.
Подойдя к столу, Рик так и не решился сесть в глубокое,
обитое темной кожей кресло. Письменные принадлежности
находились на своих местах - педантичность была еще
одной особенностью характера главы семьи Джейсонов.
Гусиное перо, воткнутое в песочницу стояло ровно
посредине стола; чернильница из экстракта сандалового
дерева располагалась в правом углу возле стопки бумаги,
печать семьи Джейсонов – в левой. Принадлежности для
заточки перьев лежали поблизости.
Рик протянул руку и сразу одернул ее. Дымка запрета все
еще витала над рабочим местом, пристально следя за
исполнением бесчисленного количества правил.
Мистер Тит, равнодушно наблюдая за юношей, делал вид
что дремлет, но Рик чувствовал – зоркие кошачьи глаза
продолжают следить за каждым его движением.
Недовольно поморщившись, юноша повернулся к
животному спиной. Не хватало еще, что бы какой-то там
кот диктовал ему свои условия. Этакий душеприказчик
мистера Лиджебая!
С чего начать? Какой предмет со стола может ответить на
его вопросы?
Первым на глаза юноши попался лист бумаги, сложенный
вдвое. Он лежал под кусочками воска, словно невзрачный
черновик, который отложили в сторону за ненадобностью,
но отчего-то не выкинули в корзину. Рик осторожно
развернул его и обомлел.
Карандашный набросок сильно напомнил ему все того же
мистера Невежу. Огромный, плечистый человек в
широкополой шляпе и с трубкой в зубах выплывал из
грифельного тумана, словно живой. Еще один рисунок. Но
на этот раз более четкий, не оставляющий надежды
