Эта неуверенность в завтрашнем дне отчасти объясняет, почему военные приготовления в 1337-1338 гг., то есть накануне войны, были столь медленными и малоэффективными. Но извиняет ли она известную вялость в дипломатической сфере — в объединении друзей Франции против проанглийской коалиции? Не то чтобы Филипп пренебрегал этой задачей, но образцового рвения здесь он не проявлял; коалиция его союзников будет явно слабей сплоченной группировки противников. Однако все-таки в Нидерландах у него были старые друзья: Людовик Неверский, граф Фландрский; Иоанн Люксембургский, он же король Чехии. Не будучи больше в состоянии рассчитывать ни на Эно, ни на Брабант, он покупал союзы с епископом Льежским, с графом Цвейбрюккенским, с Генрихом Баварским, с городом Камбре; хоть этот список союзников и выглядит внушительно, но они были разрознены, разобщены по сравнению с компактной группой противников. Больше повезло Филиппу на южных границах: здесь он начал переговоры с Кастилией и в декабре 1336 г. заключил союзный договор с Альфонсом XI, а значит, теперь в предстоящей войне мог рассчитывать на поддержку со стороны кастильского флота.
Наконец, чтобы ярче выразить вновь обретенную независимость от авиньонской курии, Филипп завязал переговоры с монархом, который уже более десяти лет как зарекомендовал себя заклятым врагом Иоанна XXII и Бенедикта XII. Речь идет об императоре Людвиге Баварском, закоренелом схизматике, отлученном, преданном анафеме. Действительно ли Валуа хотел вступить в союз с главой Империи, оказать ему помощь против Авиньона и просить его содействия против Плантагенетов? Сомнительно. Так или иначе, вяло протекавшие переговоры закончились ничем. Дело в том, что необходимую сумму безденежному баварцу уже предложил более расторопный и практичный Эдуард III. Не устояв перед блеском стерлингов, император 26 августа 1337 г. вступил в союз с королем Англии, поддержав всем своим авторитетом нидерландско-рейнскую коалицию, мощь которой выглядела опасной угрозой для королевства Франции.
В 1338 г. масштабные английские приготовления на северных границах Франции шли к концу. Чтобы успешней их вести, надо было усыпить бдительность противника, звался ли он Бенедиктом XII или Филиппом VI. Папа был возмущен тайным союзом Плантагенета с императором-схизматиком, союзом, секрет которого оберегали плохо. Ради успокоения понтифика английский король спешно согласился продлить перемирие сначала до 1 апреля, потом до 1 июля; он торжественно заявил Святому престолу о своей приверженности к миру и даже послал полномочных представителей в авиньонскую курию, где под эгидой наивного Бенедикта XII тщетно продолжали искать средства для предотвращения войны. Что касается Валуа, его надо было ввести в заблуждение относительно военных планов англичан. Поэтому Плантагенет громогласно объявил, что если мир спасти будет нельзя, он намерен лично отправиться в свое Гиенское герцогство и защитить его от изменнических действий французских чиновников.
