– Ах, эти старые, старые поместья… Знаете, мы, Мэйнарды, владеем этими землями уже семьсот лет, и башня даже старше самого титула. Старые, скользкие камни… Не просто старые даже, а древние – вы ведь понимаете?
После Горелого бунта мало кто из бромлинской знати мог похвастаться исключительно чистой и длинной родословной. Да и действительно благородные по крови и происхождению особы никогда не стали бы опускаться до столь беспардонных расспросов, поэтому намёка на превосходство со стороны Эмбер хватало обычно, чтобы слишком болтливые прикусили язычки.
И всё это было прекрасно – балы, поклонники, новая жизнь и закалённый в горниле невзгод характер… Но Эмбер категорически расхотела выходить замуж. Как-то раз много позже она обронила в беседе со мною:
– В то время мне казалось, что каждый, кто сознаётся в серьёзных чувствах ко мне, чем-то похож на Джервиса. А тот, кто не сознаётся… Вы понимаете ведь, Виржиния?
Я понимала… А леди Милдред, видимо, в своё время понимала ещё лучше и видела дальше. Да, можно оступившуюся принцессу научить держаться как ледяная королева – воспитание и счастливое детство во всеобщем поклонении никуда не делись, достаточно освоить несколько новых приёмов – и новая маска готова. Пикировки с соперницами, влюблённые вздохи поклонников и свита из старых дев служили неплохой опорой. Но когда сезон закончится, новоявленной королеве придётся вернуться снова в своё поместье… К той самой башне, в тот самый сад.
А Эмбер тогда только-только исполнилось семнадцать. Молодость легко учится и не сомневается, вступая на новый путь, но и в отчаяние ныряет также без сомнений и с лёгкостью.
Леди Милдред понимала, что Эмбер нужна была опора, нечто безусловное, непоколебимое, постоянное, кардинально отличающееся от эфемерного восторга поклонников и сиюминутных побед на балах. Кто знает – возможно, бабушка обсуждала этот вопрос не только с подругами, леди Абигейл и леди Эрлтон, но и с сыном; по крайней мере, помощь пришла именно с его стороны. И однажды за завтраком Эмбер услышала вместо привычного разговора о погоде лаконичное:
– Что вы думаете о браке по расчёту? У меня есть на примете человек, который никогда и ни при каких обстоятельствах не напомнит вам о Джервисе.
Такая постановка вопроса, разумеется, не могла не пробудить хотя бы извечное женское любопытство. Эмбер согласилась, чтобы ей представили претендента…
Им оказался барон Вайтберри. И если уж существовал мужчина в Аксонии, меньше всего похожий на Джервиса, то это был именно он – невысокого роста, серый, незаметный, с глазами сонного спаниеля. Барон не стал ходить вокруг да около и при первой же встрече меланхолично сообщил, глядя снизу вверх:
