Да, потом я хорошо узнала эту даму. Она напоминала мне Вассу Железнову, подчинявшую всех своей воле. Поначалу я была как под гипнозом. Мне расточали комплименты, обволакивали вниманием, устраивали в мою честь пышные приемы. Все напоказ. Я была в шоке. На первом же званом ужине меня усадили рядом с Вэсом, галантным, изысканно одетым господином. Хозяйка стала громко радоваться, что наконец-то мы с ним встретились и какая мы прекрасная пара.
На следующий день с утра пораньше Вэс появился на пороге моего коттеджа и пригласил на прогулку. Где мы только не были, о чем только не говорили в тот первый день. Исповедь о его трагедии меня размагнитила, его внимание льстило самолюбию. Как-то все закрутилось, и через три недели мы поженились. Была устроена пышная свадьба. Нас засыпали цветами, пожеланиями, подарками. Наверное, это смешно, учитывая все последующее, но я и сейчас вспоминаю ту весну 70-го года как сказку. Вэс был сдержанным, никогда не объяснялся в любви, но мне это даже нравилось. Родилась дочь. Назвали Ольгой. Потом пошла проза жизни. Выяснилось, что Вэс был на грани банкротства, имел огромные долги. Мне пришлось оплатить их, выкупить заложенную в банке семейную ферму и, наконец, по совету Ольги объединить наши банковские счета, чем Вэс быстренько воспользовался, оставив меня практически без денег. В общем, «любовная лодка разбилась о быт». Муж стал как-то отдаляться от меня, и буквально месяцев через восемь после рождения дочери мы стали совсем чужими. Я, честно говоря, страдала. Мне казалось, что люблю его. Стали жить отдельно. Потом был развод. Я с Ольгой уехала на купленное мной маленькое ранчо.
Мне было тяжело. Как-то незаметно образовалось много долгов. Очень трудно было растить дочь. Понимаете, раньше в Москве я не знала с этим забот. При детях были няни, в доме прислуга. А тут я почти в 45 лет стала «молодой» мамой с грудным ребенком на руках и совершенно одна. Денег на помощниц не было, крутилась сама. К тому же Оля росла очень взбалмошной, своенравной, доставляла мне массу хлопот, даже когда была в яслях, а потом пошла в школу. Вы знаете, мне даже не хочется вспоминать это десятилетие. Очень все было мрачно. Металась. Все время думала об Осе и Кате. С работой тоже дело не шло. Все по-прежнему ждали от меня только одного: скандальных подробностей из жизни отца, семьи, кремлевской элиты. Конечно, пойдя на поводу этих интересов массовой публики, можно было обогатиться, но я не могла переступить через себя. Мне хотелось в книгах раскрыть себя, поделиться опытом, мыслями, чувствами, а это никому не было интересно. Периодически появлялись какие-то странные люди, предлагавшие большие гонорары за антисоветские статьи, выступления на радио и телевидении. Чем-то неуловимым: манерами, повадками, они напоминали мне сотрудников нашего КГБ. Думаю, что это были агенты тамошнего ЦРУ. Уж здесь у меня чутье острое. Сколько раз вспоминались тогда слова моей подруги Любы Красиной, сказанные мне в первые мои дни на Западе: из одной клетки я воистину попала в другую. Конечно, я от всего отказывалась. Думаю, что в результате на мне поставили крест.
