пелене, но моя была серой: серой, как стена дождя или вдруг наползший туман. Я мог схватить этого мужика за щиколотки и выволочь из кабинки через щель под дверью. Но молотка-то у меня нет.
— Черт подери…
Настала тишина; и как раз оттого, что осознал тишину, я сообразил, что сам и чертыхнулся во весь голос.
— Эй! Кто здесь? — спросили из кабинки.
Соотечественник. Нидерландец. Я мог бы и догадаться. Впрочем, на самом деле я уже это знал, с первой минуты, когда он с рулоном туалетной бумаги в руках возник в поле моего зрения.
— Скотина! — сказал я. Увидел, как его руки схватились за красные штаны, потащили их вверх. Я встал. — Грязная скотина. Стыдись! В кемпинге дети. Они тоже видят эту мерзость.
За дверью повисла мертвая тишина. Вероятно, он никак не мог решить, выйти ему из кабинки или на всякий случай отсидеться там, подождать: вдруг я уйду?
В конце концов я так и сделал. Выйдя наружу, поморгал глазами от яркого солнечного света — и сразу же заметил: что-то не так. Я видел нашу палатку, видел Лизу в манеже под каштаном, но не видел ни Юлии, ни ее трехколесного велосипеда.
— Юлия! — позвал я. — Юлия!
Меня захлестнуло знакомое ощущение, однажды я уже терял свою старшую дочку. На ярмарке. Поначалу я старался сохранять спокойствие, старался, чтобы голос звучал нормально, но в груди похолодело, сердце стучало в панике, перекрывая музыку карусели и возгласы людей в вагончиках американских горок.
— Юлия!
Я ринулся по тропинке к тому месту, где она сворачивала, исчезая за высокой живой изгородью. За изгородью находилась еще одна лужайка с палатками.
— Юлия!
Перед маленькой синей палаткой сидели на корточках две женщины, мыли тарелки в тазике, поставленном на траву. На миг они бросили свое занятие, вопросительно посмотрели на меня, но я уже отвернулся. Слева от тропинки, несколькими метрами ниже, слышался плеск речушки, где мы днем частенько купались.
— Юлия!
Я споткнулся о большой круглый камень, неловко подвернул ногу. Колючая ветка царапнула меня по щеке, прямо под глазом. Три, максимум четыре стремительных шага — и я на берегу.
Трехколесный велосипедик стоял возле мелкой заводи, передним колесом в воде.
Я помчался прямо по воде, поскользнулся и, подняв фонтан брызг, больно плюхнулся на донные камни.
Вот она, Юлия. Не в речке, а на берегу. Бросает камешки. Увидев меня, сидящего, растопырив ноги, в воде, она громко рассмеялась.
— Папа! — крикнула она, вскинув руки в воздух. — Папа!
