и Климента Александрийского
[340] на Божию Премудрость как помощницу и устроительницу в творении космоса
[341]. Однако в другом свидетельстве об учении Астерия, приводимом у св. Афанасия, говорится, что Бог, захотев сотворить космос, но, увидев, что космос не сможет вынести мощи Божественной руки, сотворил Христа как посредника между Собой и космосом — этот взгляд, согласно св. Афанасию, разделяли Арий, Евсевий Никомедийский и Астерий
[342]. Возможно, Астерий учил, что Божественная Премудрость сотворила мир посредством Христа. В любом случае, согласно Астерию, из всего тварного только Христос сотворен непосредственно Богом, остальной же мир приведен в бытие Христом как Помощником Бога — Первородным из всей твари
[343]; как и все тварное сущее, Сын (Слово) чужд Отчей сущности, Он называется Богом по причастию благодати (фр. 63 (Vinzent)), однако один лишь Сын непосредственно причаствует Отцу, остальные же тварн, согласно Астерию, причаствуют Сыну (фр. 31 (Vinzent)).
Астерий не делал акцента на учении об изменяемости Сына, характерном для Ария, которое вносило сотериологический элемент в доктрину последнего (поскольку, согласно Арию, если Сын изменяем, то Он в определенном смысле равен остальным людям), но разрабатывал космологическую составляющую хрпстологической концепции Ария. В системе Астерия элиминируется представление о Сыне как о существе, по особенностям своей природы близком ко всем людям, и, хотя Астерий говорит о Сыне как об одном из людей, он рассматривает Его в качестве первой из тварей по чести и близости к Богу; специфика понимания Астерием этого первенства и первородства позволяет ему сравнивать Сына с солнцем, осиявающим видимый мир: «[Сын] первый из созданных и один из умных природ (των νοτ}των φύσεων). И как солнце в видимом мире есть одна из вещей видимых и по повелению Божию сияет всему миру, так Сын, будучи одной из умных природ, и Сам светит и сияет для всех сущих в умном мире (έν τω νοητφ κόσμψ)»[344]. Здесь мы встречаемся с парафразой из Оригена[345], но и, в целом, с влиянием на Астерия платонической традиции[346] в плане философского языка и аллюзий.
Важной является специфика переосмысления Астерием арианского понимания применения понятия «отцовства» в отношении Бога, что связано также и с пониманием Христа как Сына Божия. Арий утверждал, что Бог не может называться Отцом до того, как Он создал–родил Сына, и потому Бог был Отцом не всегда: «Бог не всегда был Отцом; но было, когда один был только Бог и не было еще Отца; впоследствии же соделался Он Отцом»
