После Реставрации Мэйдзи самураев обязали срезать волосы, собранные на их головах узлами, и снять с поясов обоюдоострые мечи. Сословие было упразднено. Впрочем, им положили государственные пенсии, впоследствии выдаваемые в виде долгосрочных облигаций. Но самураи презирали новую бездуховную цивилизацию, которая смахнула все, что им было дорого. Многие, продавая свои облигации, только на это и жили. Бессовестные брокеры надували их. Отставные вояки обижались и злобились, не понимая и не уважая коммерцию.
Обеспокоенное всем этим правительство учредило в Кабуто-тё особую биржу, где можно было продать и купить облигации по официальному курсу. Возник «Островок», как его называют «туземцы», лишенный традиций и знаменитостей с толчеей подозрительных личностей. Пересеченные зловонными каналами кварталы кичатся своим безобразием. Большая часть района расположена на насыпи, возведенной триста лет назад по приказу первого сёгуна.[16]
Персонал финансовых компаний и банков периодически ощущает толчки, от которых качаются люстры и проливается кофе. В случае сильного землетрясения в Токийском заливе рыхлая земля под утрамбованной поверхностью должна будет превратиться в текучее месиво. Однако здесь, где «долгосрочный» значит «к концу недели», некому беспокоиться о перспективе.
В центре Кабуто-тё, среди магазинчиков, торгующих веерами, конфетами, какими-то старыми сертификатами и прочим барахлом, есть ресторанчик, в котором вам подадут самую вкусную в Токио домашнюю лапшу. Во дворе этого заведения устроены отдельные комнаты — идеальные для приватных встреч и конфиденциальных бесед.
Кэндзи с утра забронировал комнатку, позвонив из «Маруити» по общему телефону и назвавшись вымышленным именем. Он приехал на десять минут раньше срока и несколько раз прошелся по улице, прежде чем войти в ресторан.
Нода уже поджидал… Перед ним стояла наполовину опорожненная бутылка пива «Саппоро». Он выглядел постаревшим, во всяком случае старше своих пятидесяти лет.
— Прошу меня извинить за опоздание, — сказал Кэндзи и поклонился в знак искреннего почтения.
— Не переживай, — скривился Нода. — Таким старикам, как я, все равно нечего делать.
Когда Кэндзи пришел в «Маруити» — это было шесть лет назад, — Нода был заместителем начальника секции и единственным из старших сотрудников, кого Кэндзи смог уважать. Нода отлично знал рынок и не отказывался делиться всеми своими знаниями с молодыми работниками. Вместе с тем, у него не было шансов сделать карьеру, поскольку он не желал соглашаться с идеями руководства и возражал против практики «Маруити» на биржах. Он считал вредными для репутации банка «кампании» повышения цен на акции политически сильных фирм. Он позволял себе высказывать рекомендации приобретать лишь столько ценных бумаг и такие, какие наверняка обеспечили бы прибыль массе клиентов.
