— О да, сударь! Никто, кроме него самого, не прикасается к его во́ронам. Воображаю, как бы ему понравилось, если бы кто-нибудь себе это позволил.
— Что, ему со всей Бельгии доставляют сюда во́ронов?
— Нет, сударь, он сам их ловит.
— Как! Сам их ловит? И где же?
— Вон там, на крыше.
И он показал на крышу, где я в самом деле увидел какое-то устройство, но не мог различить его деталей.
Я очень люблю охотиться на птиц, хотя мое увлечение не переросло в такую страсть, как у нашего почтенного брюссельца. В молодости я пользовался манками и ловушками, и способ охоты, применяемый хозяином дома, меня заинтересовал.
— Но, послушайте, — сказал я слуге, — объясните мне, как это удается вашему хозяину, ведь во́рон — самая умная птица в мире, хитрая, догадливая и недоверчивая.
— Да, сударь, старые методы охоты на них им известны: это ружье, чилибуха, рожок с клеем — но только не бас.
— А что может бас?
— Разумеется, сударь, во́рон может не доверять человеку, держит ли тот в руках ружье, или ничего не держит, но какие подозрения может вызвать у него человек, играющий на басе?
— Так ваш хозяин, подобно Орфею, привлекает во́ронов музыкой, играя на басе?
— Не совсем так.
— А как же?
— Я сейчас вам объясню: у моего хозяина есть предатель.
— Предатель!
— Да, ручной во́рон. Видите, вон тот негодяй, что прогуливается в саду.
И он показал на прыгавшего по аллеям старого, седого во́рона.
— Он встает в четыре часа утра.
— Во́рон?
— Нет, мой хозяин. Во́рон! Разве во́рон спит? Днем и ночью у него глаза открыты: замышляет недоброе. Я уверен, что это не настоящий во́рон — это демон. Так вот, мой хозяин поднимается до рассвета, в четыре часа утра, спускается в халате, сажает этого старого негодяя, во́рона, на середину сетки, растянутой на крыше в другом конце сада, привязывает к своей ноге веревку, прикрепленную к сетке, берет свой инструмент и начинает играть «Любовную лихорадку»; во́рон кричит; во́роны церкви святой Гудулы это слышат, летят сюда и видят, что их старый собрат клюет сыр, а человек играет на басе. Вы понимаете, эти твари, ничего не подозревая, садятся рядом с предателем. Чем больше их слетается, тем сильнее выводит смычком свои «рам-там-там» мой хозяин. Потом он внезапно — хлоп! — дергает ногой, сетка закрывается, и дурачки попались. Вот и все!
— И тогда ваш хозяин прибивает их к стене?
— О, в эти минуты мой хозяин превращается в тигра. Он бросает свой бас, отвязывает веревку, бежит к стене, взбирается по лестнице, хватает воронов, прыгает на землю, набирает полный рот гвоздей, берет молоток, — тук! тук! — и вот ворон распят. Он может сколько угодно каркать, моего хозяина это только возбуждает. Впрочем, вы и сами все видите.
