Увидев это, один из проводников обратился ко мне:
«Вода — он невкусный, моссье».
«Черт возьми, — ответил я. — Я и сам знаю, что он невкусный, я лучше выпил бы вина».
«Он лучше выпить бы вина, моссье?»
«Ну да! Моссье лучше выпить бы вина», — повторил я, начиная терять терпение.
«Хорошо! Я дать ему вина».
«Вина?»
«Да, молодой вина. Идти сюда, моссье».
Я последовал за ним, бормоча себе под нос: «Ну, шутник, если ты меня обманешь, я с тобой поквитаюсь, как только дойдем до Тинтинга».
Видите ли, я сказал «как только дойдем», потому что по пути мои проводники могли сыграть со мной какую-нибудь злую шутку, но уж когда будем на месте…
— Да, да, понимаю, — согласился я.
— Так вот, я пошел за ним; пройдя шагов тридцать, он огляделся.
«Идти сюда, моссье, вот он, бочка».
И показал мне на дерево.
Я снова прошептал:
«Ну, шутник, если ты меня обманешь…»
— Так это дерево, на которое он вам указал, — была равенала! — воскликнул Биар.
Олифус уставился на него широко открытыми от изумления глазами.
— Смотри-ка! Вы это знаете?
— Да, черт возьми!
— Как вы и сказали, это была равенала, которую прозвали «деревом путешественника». Я немало бродил по свету, но никогда прежде не видел такого дерева; поэтому, когда он сорвал с дерева лист, свернув из него подобие стакана и протянул мне со словами: «Держать, моссье, и ни капля не пролить!» — я все еще повторял: «Ах, шутник!»
Сударь, он проколол кору этого дерева моим ножом, и оттуда брызнул сок, вернее, вино или, еще вернее, ликер…
Я снял перед негром шляпу, сударь, словно эта черная обезьяна была человеком.
Вслед за мной оба негра тоже выпили вина.
Потом я снова стал пить. Я пил бы до следующего дня, но они сказали мне, что пора двигаться дальше. Мне хотелось заткнуть дыру в коре, чтобы не пропала драгоценная влага, однако мои проводники объяснили мне, что равенала растет по всему Мадагаскару и встречаются целые заросли этих деревьев.
На минуту мне захотелось остаться на Мадагаскаре, в одном из таких лесов.
Назавтра мы были в Тинтинге. Мои проводники не обманули меня: по всему нашему пути росли равеналы, и я продырявливал их.
В Тинтинге я познакомился с одним богатым сингальцем, торговцем жемчугом. Как раз тогда, в марте, начинался сезон добычи и он приехал нанимать ныряльщиков на Зангебарском берегу и среди подданных короля Радамы: они считаются лучшими искателями жемчуга. Узнав во мне европейца, он предложил мне руководить добычей. Мне это место подходило как нельзя лучше. Я предложил ему испытать меня; он согласился. Две недели спустя мы бросили якорь в Коломбо.
