Итак, этот труд построен следующим образом: он стремится приблизиться к идее бытия вообще в его безличности, чтобы затем проанализировать понятие настоящего и положения, при котором из безличного бытия возникает, словно в результате гипостазирования [3], существо, субъект, существующее. Но эти вопросы возникли не сами по себе. По нашему мнению, они вытекают из некоторых положений современной онтологии, позволившей обновить философскую проблематику.
Обновление онтологии в современной философии не имеет более ничего общего с реализмом. Исследование не предполагает утверждения существования внешнего мира и его примата по отношению к познанию. В нем утверждается, что сущность человеческой духовности заключается не в нашей связи с вещами, составляющими мир: она определяется той связью, которую мы, исходя из нашего существования, изначально поддерживаем с самим фактом наличия бытия, с наготой этого простого факта. Эта связь — при всем том, что тавтология здесь очевидна — представляет собой событие, чья реальность и характер, в каком-то смысле удивительный, в некоторой степени проявляются в сопровождающем ее беспокойстве. Зло бытия, болезнь самого предмета идеалистической философии, превращается в муку быть.
Озабоченность этой связью между Я и его существованием, представление о существовании как бремени, которое нужно нести, крайне обостряется в некоторых ситуациях, которые философский анализ обычно уступал психологии и на которых мы остановимся: усталости и лени.
Если в начале исследования наши размышления в значительной мере вдохновляются — применительно к понятию онтологии и связи, которую человек поддерживает с бытием, — философией Мартина Хайдеггера, то далее ими руководит глубинная потребность выйти из атмосферы этой философии и убеждение, что выходом не является философия, которую можно было бы назвать пред-хайдеггеровской.
Главной идеей хайдеггеровской интерпретации человеческого существования представляется концепция существования как экстаза, возможного лишь как экстаз, устремленный к концу; следовательно, трагизм существования заключен в его конечности и том небытии, в которое погружается человек в ходе существования. Тревога, осознание небытия являются осознанием бытия в той мере, в какой само бытие определяется небытием. Бытие без тревоги было бы бесконечным бытием, если бы такое понятие не было противоречивым. Диалектика бытия и ничто остается доминирующей в хайдеггеровской онтологии, где зло всегда является недостатком, то есть ущербностью, нехваткой бытия, или ничто.
