. В гуще людей, среди споров"новоградцев"и повседневного быта пансионерок, трудничество матери Марии оставалось одиноким, поистине монашеским. Пребывание в пустыне продолжалось. Вместе с тем, она не переставала призывать других приобщиться той же монашеской жизни.
Тема труда является сквозной для матери Марии, начиная с"Руфи", после же пострига был написан замечательный псалом"Похвала труду". В нем речь идет о том, что труд из проклятья может стать благодатным, если он посвящен Богу и является созиданием Церкви (подробнее см. главу III. 2). О том же мать Мария писала в своей поздней статье"Вторая Евангельская заповедь":"Труд неправильно понимать лишь как дело рук, как поделку, – он требует ответственности, вдохновения и любви. Он должен быть трудом на ниве Господней"[140]."Господня нива"для матери Марии – это человеческие сердца (ср. тему"жатвы Духа").
Как замечает Т. Манухина,"очень скоро рядом с пансионом матери Марии… появляются безработные… Эта"меньшая братия", по–видимому, все более и более стала интересовать мать Марию, и не только она одна, но и вообще всякая беспризорность, вопиющая нужда, безвыходное положение. Когда людям некуда идти и некому их защитить – мать Мария устремлялась им на помощь"[141]. Христианскую любовь мать Мария понимала не как проявление человеческой жалости, но как сораспятие с"братьями по плоти","подражание Христу". Оно приняло у нее форму, в которой было место любви и к тем, кто жил в ее пансионе, и к тем, кто, может быть, видел ее в первый и последний раз. Ведь сам Христос принял распятие не только вместе с благоразумным разбойником (покаявшимся грешником, который потом оказался с Ним в раю), но и с другим, Его искушавшим и пребывавшим в состоянии отчаяния. Как писала мать Мария:"Даже и на Голгофе… было три креста, – крест Богочеловека и кресты двух разбойников…. два последних креста как бы символы всех человеческих крестов"[142]. В самом деле, для пансионерок пансион матери Марии был островком любви и радости[143]. Этот дух держался поначалу на одиноком подвиге матери Марии, которая ничего"своего"не имела, а все силы отдавала другим. Но общежитие не было бы возможно без готовности пансионерок приобщиться христианской жизни. Помимо этого"рая", который мать Мария открыла для тех, кто мог в него войти, она отдавала себя и тем, кого прибивала к ней судьба, не требуя от них ничего, а просто спасая от отчаяния. Мать Мария писала о жертвенной христианской любви, как о"литургии, проецируемой из Церкви в мир"
