Ночная кукушка | страница 7

— Ты что-то хотел сказать, Финеас? — Дамблдор отложил перо.

Блэк, только что вернувшийся на свой портрет, стоял у стола, снимая перчатки.

— Только то, дорогой Альбус, что это полная чушь! Ты начитался магловских романов. Времена, когда королевская фаворитка могла влиять на политику, закончились еще в восемнадцатом веке. На что ты толкаешь девочку? Торговать собой — ради чего?

— Я уже давно не маленькая девочка, профессор Блэк, — сказала Минерва, не оборачиваясь, — и способна сама принимать решения.

— Ах, какой пафос! Вознамерились принести себя на алтарь спасения Англии от Того-Кого-Нельзя-Называть? Верите, что, проведя с вами ночь, он раскается и сила любви его изменит? Как трогательно… Красавица и чудовище.

— Финеас, — тихо произнес Дамблдор, — я попросил бы тебя воздержаться от сарказма. Поверь, здесь нет наивных дурачков. Никто не говорит, что все будет просто.

— Альбус, — Минерва отставила чашку, — но вы же понимаете, что профессор Блэк прав. Том не слушал и не будет слушать ничьих советов. Моих тем более. Не говоря уж о том, что у него в мыслях нет использовать меня таким образом, как вы говорите.

— Ты очень красива, — галантно заметил Дамблдор.

— Альбус, неужели вы не понимаете, как это сейчас неуместно и бестактно с вашей стороны?!

Она сама не знала, сердиться ей или смеяться. Дамблдор умудрялся говорить самые дикие вещи с таким видом, что они начинали казаться простыми и очевидными. Минуту назад он прямо намекнул ей, что она могла бы стать любовницей Волдеморта, а теперь уже обсуждает ее внешность, будто экстерьер лошади на продажу! И самое ужасное, что на него при этом невозможно всерьез рассердиться...

— Если ему понадобится женщина, думаете, он не найдет себе помоложе и получше? Да любая его поклонница будет на небесах от счастья, стоит пальцем поманить!

— Минерва, я не оспариваю твоего мнения, — Дамблдор подлил ей еще чаю с таким обыденным видом, словно они вели светский разговор о погоде. — Но я тоже немного знаю Тома. Он по своей природе коллекционер. С той разницей, что другие собирают марки, фарфор или редкие растения, а он — людей. Когда-то ты была его невестой, но потом разорвала помолвку. Как ты думаешь, что он должен был испытывать, когда один из первых и самых ценных экземпляров коллекции самовольно ее покинул? Не удивлюсь, если уязвленное самолюбие мучает его до сих пор.