— Мы близко от берега, значит, это будет нетрудно сделать. — Голос явно принадлежал Вану.
— К тому же старика больше нет и нам никто не помешает, — добавил Келлер.
— Хорошо, но, если погода испортится, мы останемся и ничего не будем делать. Ненужный риск совсем ни к чему. — Келлер плюнул за борт.
— Я больше никогда не пойду в море! Хватит мне всей этой вшивоты и грязи! Все это мне до взблева надоело.
— Надо только помешать этому чертовому типу.
— Кому?
— Деланнею. Я всегда терпеть не мог тех, кто сует свой нос в чужие дела, а этот действительно способен нам помешать, особенно если мы где-нибудь ошибемся.
— Успокойся, — произнес Келлер. — Сейчас давай-ка разойдемся, нас не должны видеть вместе.
Они направились в разные стороны, и Эдвардс вышел из своего убежища.
— Ван! — позвал он.
— Да, месье.
— Идите сюда.
Ван медленно подошел.
— Слушаю вас, — вежливо сказал он.
— Я не люблю разговоров шепотом, Ван.
— Мы же ничего плохого не сделали!
— Вы хотите уволиться в Сан-Франциско?
— Это пока еще только планы.
— Скажите Келлеру, чтобы он пришел ко мне на полубак. Я хочу поговорить с вами обоими, чтобы вы не наделали глупостей.
— Есть, месье.
Ван отправился за Келлером.
И пошла потеха!
Аллисон и Ватфорд пытались удержать руль. И вот уже три часа провели в этой тяжелой борьбе, стоя бок о бок и сопротивляясь страшным морским волнам.
Ураган налетел на них сразу и напоминал огромную оплеуху. «Марютея» летела по волнам, пытавшимся поглотить ее. В серой дымке из облаков, дождя и водяной пыли почти ничего не было видно.
Когда Эдвардс произвел последние измерения, он определил, что «Марютея» находится в двухстах шестидесяти милях на юго-востоке от острова Кандаву, что южнее Вити-Леву, самого большого острова архипелага. Эдвардс объявил всему экипажу о месте нахождения судна.
Вид моря был страшен. Волны с грозным шумом вставали подобно огромным сине-зеленым холмам с вершинами, покрытыми пеной. Они наваливались на корабль с кормы, пытаясь раздавить судно. Волны казались прозрачными на уровне неба, по которому бежали облака, похожие на дым от гигантского пожара. И всякий раз любая волна могла стать последней, и их дикое давление особенно чувствовали рулевые, прикладывавшие все свои силы, чтобы удерживать корабль. Но они понимали, что от их тяжкого, опасного труда, требующего постоянного внимания, зависит безопасность экипажа и жизнь всех остальных на борту судна.
Ледяной дождь налетал порывами и совсем слепил людей, делая жесткой пеньку снастей, ступеньки скользкими и мокрыми и превращая паруса в наждачную бумагу, о которую обдирали руки.
