Викторина, однако, встретила меня с очаровательной улыбкой. Я пригласил ее на следующую кадриль. Она согласилась, но тут-то начались мои злоключения!
— Взаимозависимость событий! — прервал Эварист.
— Называй это, как хочешь! — продолжал Людвиг. — Сегодня мне решительно все равно! Дело, однако, в том, что проклятый случай с древесным пнем отозвался мне на балу. Танцуя, я почувствовал страшную боль в ушибленном колене, а Викторина, как назло, вдруг сказала так громко, что слова ее услыхали все:
— Так танцуя, можно заснуть!
Музыкантам тотчас же подали знак ускорить темп, а с тем вместе и мне пришлось выплясывать гораздо энергичнее прежнего. Я мужественно выносил адскую боль и даже старался сохранить на лице подобие улыбку. Тем не менее Викторина заметила, что мне было не по себе, и даже сказала:
— Вы сегодня что-то неуклюжи, любезный барон! Я не узнаю в вас прежнего танцора!
Тысяча кинжалов пронзили мое сердце при этих словах!
— Бедный друг! — сказал Эварист, с трудом сдерживаясь. — Верь мне, что я постигаю всю глубину твоего несчастья.
Людвиг вздыхал и стонал, Эварист же был настолько любезен, что сумел, хотя и с трудом, подавить душивший его смех. Он понимал, правда, что несчастья, подобные случившемуся с бедным Людвигом на балу у графа Вальтера Пика, могли бы привести в отчаяние и не такого нервного, впечатлительного человека.
Наконец Людвиг, выпив чашки две шоколада, в этот раз не обжигая себе губ, как в день злосчастного события, пришел немного в себя и, казалось, решился перенести с твердостью постигшее его горе.
— Послушай, — сказал он Эваристу, который занялся между тем чтением какой-то книги, — послушай, любезный друг! Ведь ты был также приглашен на этот бал?
— Конечно, — равнодушным голосом отвечал Эварист, не отнимая глаз от книги.
— И ты не пришел? И ты не сказал мне ни слова об этом приглашении?
— Меня задержало одно обстоятельство, более важное, чем любой бал на свете, даже если бы его давал сам китайский император.
— Графиня Викторина, — продолжал Людвиг, — с участием осведомлялась, отчего тебя нет и очень часто поглядывала на дверь. Право, я готов был даже ее к тебе приревновать, вообразив, что тебе удалось в первый раз в жизни пленить женское сердце, но отзывы ее о тебе меня успокоили. Знай же, что она считает тебя холодным, бессердечным человеком, чье присутствие способно расстроить всякое веселье в обществе. Она прибавила даже, что боялась, как бы ты не испортил ей удовольствие этого вечера, и потому была очень рада, видя, что тебя нет. Право, искренне говоря, я не понимаю, чем мог ты при твоем уме и наружности так дурно себя зарекомендовать в глазах женщин, так что я постоянно перебиваю тебе дорогу? Холодный ты человек! холодный! Я думаю, у тебя даже нет понятия об истинном чувстве любви, и вот причина, что и тебя никто не любит! А я! Я уверен, что даже гнев Викторины был выражением самой искренней, горячей любви, которой она одарила меня, счастливейшего из людей!
