И вновь любящие бросились в объятья друг друга и все говорили и говорили о перенесенных страданиях и о прекрасном мгновении вновь обретенного счастья.
Итак, в ту самую ночь, когда Вольфрамб одержал полную победу над Назией, Матильда ясно слышала во сне песнь Вольфрамба и могла разобрать все до единого слова ее. Это и была песнь, которую Вольфрамб пел, вдохновленный благочестивым чувством любви, и которую повторил он в замке Вартбург, вновь победив здесь своего соперника.
В поздний вечерний час Вольфрамб фон Эшинбах сидел в своей комнате, размышляя над новыми песнями. Тут эйзенахский хозяин его, Готтшальк, вошел к нему в комнату, радостно восклицая:
— Благородный и достойный господин мой! Как же победили вы высоким искусством вашим лукавого! Мерзкие письмена в вашей комнате сами собою стерлись. Благодарствуйте! А с собой я принес нечто врученное мне для передачи вам.
И с этими словами Готтшальк передал Вольфрамбу сложенное и аккуратно запечатанное воском письмо.
Вольфрамб фон Эшинбах развернул письмо. Оно было написано Генрихом фон Офтердингеном и звучало так:
«Приветствую тебя, сердечно любимый мой Вольфрамб, приветствую тебя, как человек, излечившийся от коварной болезни, грозившей ему смертью в страшных мучениях. Немало странного испытал я, и лучше молчать о тяжких временах, которые остались позади словно непроницаемая, мрачная тайна. Ты наверное еще помнишь слова, сказанные тобою, когда в нелепом самомнении я, возгордившись, хвалился внутренней силой, которая будто бы возносит меня и над тобой, и над всеми мастерами пения. Ты сказал мне тогда, что если когда-либо я внезапно окажусь у самого края глубокой, бездонной пропасти и, теряя равновесие, буду близок к тому, чтобы свалиться в нее, ты, стоя сзади, твердой рукой удержишь меня от падения. Вольфрамб! Все так и случилось, как предсказал ты своею вещею душой. Я стоял у самого края пропасти, ты удержал меня твердою рукою в тот миг, когда я уже терял равновесие. Твоя великолепная победа над врагом вернула мне жизнь. Да, мой Вольфрамб! При звуках твоей песни пали тяжкие покровы, и я вновь мог взглянуть в небеса. Не вдвойне ли любить мне тебя?
Ты видел, что Клингзор — великий мастер. Так это и есть. Но горе тому, кто, не наделенный особой силой, устремится подобно Клингзору навстречу темному царству, что распахнулось пред ним. Я отрекся от этого мастера и уже не брожу, неприкаянный, по берегам адского потока. Я возвращен сладостной моей отчизне.
