Д’Эйнкорт нарочито неспешно потянулся к своему бокалу, сделал глоток бренди и вернулся к газете.
– Мне любопытно, – продолжал Себастьян, подавая знак проходившему мимо официанту принести выпивку, – насколько близкое родство между вами и мисс Теннисон?
– Мы с ней являемся – пожалуй, правильнее сказать «являлись» – двоюродными братом и сестрой.
– Выходит, пропавшие мальчики – это…
– Мои племянники.
– Сыновья вашего брата?
– Верно.
– Должен признаться, я несколько удивлен, что в данных обстоятельствах застаю вас в клубе спокойно читающим газету.
– В самом деле? – вскинул голову парламентский деятель, подергивая тонким носом. – Интересно, чем вы предлагаете мне заняться вместо этого? Помчаться за город и метаться по кустам в Энфилд-Чейз, словно шугающий зверя загонщик?
– По-вашему, дети могут отыскаться именно там? На Кэмлит-Моут?
– Откуда, черт подери, мне знать? – отрезал д’Эйнкорт и снова погрузился в чтение.
Себастьян вгляделся в узкий профиль собеседника. Девлин смог бы вызвать в памяти немногих младших соучеников по Итону, но этого помнил хорошо. Подростком д’Эйнкорт был одним из тех прилежных с виду учащихся, которые, чтобы снискать расположение преподавателей, беззастенчиво подхалимничали и выказывали до тошноты притворное рвение. Зато в отношениях с однокашниками он проявлял безжалостность и мстительность и быстро приобрел репутацию пакостника, который сделает – и скажет – все, что угодно, лишь бы заполучить желаемое.
В то время его фамилия звучала просто Теннисон, как у его кузины и пропавших племянников. Однако несколько лет назад джентльмен успешно подал министру внутренних дел прошение об ее изменении на более аристократичную «д’Эйнкорт». Так звали одного из предков его матери, чей род пресекся. Притязания Теннисона были, мягко говоря, сомнительными, но все знали о его амбициях сделаться к сорока годам лордом д’Эйнкортом.
– Вы кажетесь странно равнодушным к судьбе мальчиков, – заметил Девлин.
– Событие, несомненно, трагическое. Однако оно не меняет того факта, что мы с братом никогда не были близки. Его жизнь ограничивается приходами в Сомерсби, между тем как я большую часть года провожу в Лондоне и очень серьезно отношусь к исполнению своих обязанностей в парламенте. Сомневаюсь, что узнал бы отпрысков брата, даже пройдя мимо них на улице.
– Именно поэтому они жили у мисс Теннисон, а не у вас, их родного дяди?
– Моя супруга не в восторге от Лондона и предпочитает оставаться в Линкольншире, – засопел парламентарий. – Да, у меня сейчас гостит моя сестра Мэри, но разве я мог просить ее взвалить на себя заботу о двух неуправляемых и плохо воспитанных мальчишках?
