Это был безобидный на вид листок бумаги. Он лежал на столе рядом со мной, и я мог разглядеть, что он исписан только с одной стороны. Праздное любопытство заставило меня обратиться к чтению. Оказалось, что это что-то вроде заметок, которые студенты кропают в читальном зале, дабы не нарушать покоя и тишины своим шепотом. На листке сменялись короткие фразы, записанные двумя разительно отличающимися почерками. Я хотел было уже отложить бумажку, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Я принялся читать этот немой диалог со все возрастающим интересом. По правде говоря, впопыхах нацарапанные слова просто заворожили меня. Вот что я запомнил из этой письменной беседы:
Который час?
9.15
Ну когда же они все уйдут.
Да только двое и осталось. Сейчас пойдут по домам.
Да скорей бы. Хотел бы я, чтобы Итаква забрал…
(а вот здесь запись обрывалась — кто-то попытался старательно, но не совсем успешно зачеркнуть таинственное слово. Потом шло это:)
Ты с ума сошел? Сколько раз повторять — не пиши эти имена!
Ну ладно. Ну что, сегодня?
Я перепишу заклинание.
Мы сможем открыть Врата с помощью…
(снова обрывается запись)
Записки заканчивались этой фразой. Я сидел, совершенно ошеломленный. Что же планировали совершить эти двое — неужели ограбление? А что за таинственные намеки — «заклинание», «открыть Врата»?.. Кто этот «Итаква» и почему это имя нельзя записывать?
Мои размышления прервались самым неожиданным образом: дверь с надписью «Только для сотрудников» отворилась, и из нее вышли двое мужчин. Я поймал взгляд одного из них: тот цепко оглядел комнату с ее бесконечными рядами полок и уставился на меня — и на клочок бумаги на столе передо мной.
У смотревшего была весьма примечательная внешность: высокий, с нависающими бровями и очень темной кожей, он совершенно не походил на студента — прежде всего возрастом. Шагавший рядом выглядел моложе и был ниже и шире в плечах, и в руках он сжимал чемоданчик. На обоих красовались джемперы с эмблемой университета. Младший явно растерялся и расстроился, увидев меня, быстро прикрыл и запер дверь, а затем посмотрел на товарища с немым вопросом: мол, что будем делать? Тот не замедлил с ответом. Выступив вперед, он заговорил со мной тихим, но очень свирепым голосом, в котором, тем не менее, отчетливо слышались нотки страха:
— Прошу прощения, сэр, но эта бумага принадлежит мне.
И без дальних слов прихватил ее и зашагал прочь.
— Одну минутку! — сердито воскликнул я. — Что это вы тут делали? Похоже, что пытались вынести редкие книги? Что в чемоданчике?
