Если вам угодно, я припомню одну песню[44], ее очень любили, когда я был молод:
Освоивший глубины,
Землей владеет всей,
Не ведая кручины,
Не ведая скорбей.
Скалистое сложенье
И прелести земли
Тебя в твоем служенье
Таинственно влекли.
И ты, воспламененный,
Других не чая благ,
Невестою плененный,
Вступаешь с нею в брак.
Все ближе, все милее
Она в теченье лет,
Хоть с нею тяжелее:
Покоя нет как нет.
Любимого готова
Вознаградить она,
Являя без покрова
Былые времена.
В расселинах пречистый,
Предвечный ветерок;
Там виден свет лучистый,
Хоть мрак ночной глубок.
Везде земля родная,
И нет ни в чем помех;
Трудов не отвергая,
Сулит она успех.
Струятся воды в гору
[45],
Не ведая преград;
И в подземелье взору
Открыт заветный клад.
Оттуда льется злато
Потоками в казну;
Украсил ты богато
Корону не одну.
Богатством небывалым
Монарха наделив,
Довольствуешься малым
И в бедности счастлив.
Пускай кипят раздоры
Всегда среди долин;
Тебе достались горы,
Веселый властелин!
Генриха просто восхитила эта песня, и он попросил старика припомнить еще какую-нибудь. Тот с готовностью выполнил просьбу, сказав сперва:
— И впрямь вспоминается мне еще одна песня, только такая чудная, что нам самим невдомек, откуда она. К нам занес ее издалека бродячий горняк, своеобычный старатель, у которого был якобы жезл, открывающий клады и кладези[46]. У нас эта песня очень полюбилась, потому что звучала она таинственно, едва ли не такая же смутная и неизъяснимая, как сама музыка, потому-то она и зачаровывала непостижимо, как будто бодрствуешь и в то же время грезишь:
Известен замок тихий мне.
Таится там король
[47] поныне,
Не появляясь на стене;
Незрима стража
[48] в той твердыне.
Там свой таинственный устав;
Ненарушим покой глубокий,
Лишь слышно, как журчат потоки,
На пестрой крыше побывав.
Ведут веками свой рассказ,
У них повествований много;
Открыто все для светлых глаз
Под сенью звездного чертога.
Властитель хрупок, но могуч,
Всегда потоками омытый,
И в материнских жилах
[49] скрытый,
Как прежде, в белом блещет луч
[50].
Спустился сквозь морское дно
Однажды замок тот чудесный
[51].
Задерживать ему дано
Тех, кто бежал в простор небесный.
Не чувствуют своих оков
Завороженные вассалы;
Твердыню осеняют скалы
В победных стягах облаков.
Народ бесчисленный
[52] вокруг,
Хоть крепко заперты ворота;
Изображают верных слуг,
Владыку выманить охота.
При этом каждый словно пьян.
Догадываются едва ли,
В какую западню попали
И где мучительный изъян.
Лишь проницательный хитрец
[53],
Не избежав такой опеки,
