— А может, ты врешь мне? А сам отравил повара? А может, и еще кого-нибудь? — либо сейчас выдаст себя, либо невиновен. — Что если тебе пообщаться с палачом? — Палач, стоявший в углу, звонко провел пальцем по лезвию своего топора.
— Никого я не травил! — Мухуддин упал на колени, он почти плакал. — Не вели казнить, о вазир! Я ни в чем не виноват! Я не умею готовить рыбу-пузырек и никогда бы не взялся за нее! А то, что тебе говорили про баранину — правда, я выбросил ее в окно, но это только потому, что по ней ползали мухи, а светлейшему хану негоже кушать еду, засиженную мухами! Потому я и выбросил ее, а не чтобы украсть ее!
— Свободен, — ан-Надм пренебрежительно махнул рукой, и Мухуддин стрелой вылетел из комнаты.
— Теперь вы.
Слуги раскололись еще быстрее. Ан-Надм обогатился знанием о том, что оруженосец наследника вступил в противоестественную связь с одним из стражников, что постельники подворовывают еду и мелкую посуду, а писец, которого он сам же и приставил к наследнику, злоупотребляет опийным кальяном и часто обманывает наследника и вообще всех вокруг, выпрашивает деньги в долг, и не возвращает их.
Самым главным достижением было то, что он убедился: все слуги не имеют к отравлению никакого отношения.
А вот дядя трусливого повара — другое дело. С ним нужно поработать.
Батыр Сиркеджи пропал. Просто не пришел утром на кухню. Послали к нему домой, но никого там не застали. Стражники порыскали по кварталу, поспрашивали, но, само собой, безуспешно — кто же просто так расскажет стражнику что-то важное.
Повторялась история с Гюлем, и ан-Надм кусал губы от злости. Где этот Вишванатан, когда он так нужен? У него есть связи среди преступников, он может найти кого угодно в самых глухих трущобах. Сейчас эти связи очень бы пригодились. Как только вернется из Тарсиса, непременно отправлю его на поиски.
Выяснить удалось лишь, что единственный родственник пропавшего повара — юный Мухуддин. Придется поговорить с ним еще раз.
Тот уже во всю работал на кухне, крошил большие луковицы в огромный чугунный котел. При виде ан-Надма он побледнел и выронил нож.
— Где Батыр?
— Я… я… — несчастный не мог и двух слов связать.
— Когда ты его видел последний раз?
— В… вчера, — Мухуддин смахнул слезы от лука. — Здесь, на кухне.
— На кухне?
— Да. Домой он не приходил.
— Он говорил что-нибудь? Что-то подозрительное? Собирался куда-то?
