— Что это?
Золотой шарик на рогах костяного оленя ярко блестел в лучах света, падавших из окна.
— Солнечное божество севера, — сказал ан-Надм.
— Что? Откуда это?
— Гюль. Он был предателем. Он служил императору Запада. Он предал истинную веру ради языческого солнцепоклонства. Вот доказательство.
Ноздри хана раздулись, а щеки покрылись пятнами. Такое бывало, когда он подавлял в себе гнев. Наружу не прорывалось почти ничего. Хан лишь занес кулак, чтобы разломать ненавистную статуэтку, но и тут сдержался.
— Убери это и уйди.
— Он убил…
— Уйди!
Ан-Надм повиновался, спрятав оленя в рукаве. Теперь все сомнения уж точно развеяны.
Вазиры большие и малые уже, как обычно, сидели в зале дивана. Они еще не знают, что он им скажет сейчас. Кто-то, возможно, лишь догадывается. Как они воспримут это?
Хан вошел в зал, сел на свое место и объявил:
— Мы приняли решение. Мы начинаем войну с Западом.
Все молчали. Почему вы молчите? Неужели вам нечего сказать?
— Почтенный Абу Вафик! — тот поклонился. — Вы в ответе за войска, потому мы велим вам: отыщите в Степи наших братьев Шамаля и Самира. Их орды нужны нам. Найти их будет трудно, но вы справитесь. Доставьте мне четыре… нет, шесть тысяч конных воинов. Если будет меньше хоть на одного — вы пойдете в бой вместо них.
Абу-Вафик снова поклонился, но на этот раз его лицо выражало ненависть.
— Почтенный Филимон! — Айманикиду привстал с кресла и снял свою шапку. — Мы запрещаем вывоз продовольствия из столицы. Все корабли следует досматривать и задерживать. Конфискации пока не проводить, — на лице вазира отразилось сомнение. — Нам нужны запасы на случай длительной осады. Вообще подсчитайте все наши наличные припасы и доложите.
Филимон кивнул и сел обратно.
— Почтенный Файдуддин! — продолжил хан. — А вы подсчитайте, каковы будут наши расходы на все это. Достаточно ли казны.
— Да вот не думаю… — начал было Файдуддин-паша.
— Не сейчас, — прервал его хан. — Не надо думать. Посчитайте. Теперь шейх Вали. Удвоить уличную стражу. Объявите, мы запрещаем выходить на улицы с полуночи и до рассвета. Всех нарушителей задерживать и допрашивать.
Шейх Вали поклонился.
— Что-нибудь еще? — хан вопросительно уставился на своих вельмож. Филимон Айманикиду снова снял свою шапку и сказал, запинаясь:
