Она — ночь. Она поняла это так же ясно, как видела луну. Она непроницаема для взглядов людей, но полна жизни — непонятной, чужой, но прекрасной. Она живет, и нет над ней хозяина. Никто не укажет, что делать: она свободна, и лишь смерть ее — утро — закончит ее полет. Но до утра далеко, а значит — она жива.
— Я — ночь, — шепнула она коню. Тот всхрапнул в ответ, словно соглашаясь.
Дорога до столицы оказалась короче, чем ей представлялось вчера. Небо на востоке еще не успело окраситься розовым, когда перед нею выросла городская стена и Западная башня, увенчанная ажурным шпилем. Ворота не закрывались по ночам — признак мирного времени — и она влетела туда, как ветер.
Ночные улицы были пусты и темны, луна почти скрылась, и лишь редкие огни освещали перекрестки, но она помнила город наизусть. Она не хотела останавливаться. Она мчалась, закрыв глаза, поворачивая коня в последний миг, мимо дворцов, магазинов, мастерских. Только достигнув цели, она приказала себе остановиться.
Маленькая площадь перед столичным Сементериумом, зажатая глухими стенами больниц и боен, днем казалась мрачным колодцем, но ночь залила ее мраком, сгладила и превратила в таинственный грот. Удары сердца, казалось, отражались от стен. Алов с трудом успокоилась после своего дикого полета и, собравшись с силами, толкнула тяжелую дверь.
Внутри сементериума было так же темно, как и снаружи, лишь вдалеке у алтаря горела одинокая свеча. Алов прошла к ней. Дрожащее пламя едва позволяло разглядеть ступни вырезанных на стене портретов. Они попирали кости и черепа, что означало победу над смертью. Тишина и спертый воздух церкви сделали свое дело: Алов почувствовала усталость, неимоверную, тяжелую, как гора. Она не спала уже вторые сутки.
— Кто тут? — из боковой двери показался заспанный, растрепанный брат Дубб с факелом в руке. Увидев Алов, он немного успокоился. — Кто ты, дитя?
Алов уже не могла говорить. Она протянула ему записку от Ярелла. Дубб вытащил откуда-то глазные стекла, поднес записочку к огню и долго читал, шевеля губами.
— Пойдемте, принцесса, — сказал он наконец. — Вам нужно отдохнуть.
В келье где-то в глубине сементериума было так же темно, как и в мире за его стенами. Алов растянулась на жесткой кровати и сразу же провалилась в сон.
