— И что же?
— Ну, ее того.., в приют поместили. Есть тут у них такое заведение. Вроде немного учили там говорить. А она — ни-ни. Так ее в приюте подержали, сколько смогли. А потом ее Елена, хозяйка этого мотеля, к себе забрала. Ну, она тут у нее вроде посудомойки, подсобной работницы.
"Вот почему, — подумала Анна, — девушка показалась мне похожей именно на Колдунью из фильма с Мариной Влади, а не на какую-то другую красавицу блондинку”.
В этой девушке, кроме схожей с юной Влади внешности, и вправду, было что-то диковатое! Что-то от купринской юной колдуньи, летающей по болотам и лесам и прядающей, как испуганная лошадка, при попытке незнакомцев заговорить с ней.
— Понятно! — кивнула Светлова водителю. — Нюрнбергский младенец. Очередной вариант.
— Какой-какой младенец, вы говорите? — поинтересовался водила, прожевав наконец мясо. — Нюрнбергский?
— Нюрнбергский младенец. Что-то вроде того, что вы имели в виду, когда сказали “как Маугли”. Только городской вариант.
— Это как же так?
— Ну, есть в истории человечества некоторое количество необъяснимых, неразгаданных случаев и таинственных, несколько жутковатых историй. Так вот, например, в городе Нюрнберге обнаружили однажды на улице неизвестно откуда взявшегося обнаженного молодого человека в возрасте эдак лет двадцати… Однако стопы ног у него были как у младенца и речь развита на том же уровне. Откуда он взялся, где находился эти двадцать лет своей жизни, никто не знал, никто не мог ответить на эти вопросы. Ну, вот так и вошел он в историю под именем Нюрнбергского младенца.
— А что… Похоже! Похоже на нашу Немую. Только, говорят, она была одетая.
Водила доел свое тушеное мясо с макаронами — запах шел, кстати сказать, от этого блюда очень аппетитный — и попрощался.
— Пора в путь-дорогу! — пропел он. Аня помахала ему вслед.
С таким слухом и голосом, вообще-то, не следовало бы петь, мимоходом подумала Светлова.
— Хочу вас обрадовать…
Несмотря на то что Богул встретил Анну столь многообещающей фразой, вид у него был отнюдь не радостный.
— Ну, обрадуйте, — столь же тускло, в тон, ориентируясь на выражение его кислого лица, заметила Светлова.
— Дело Фофановой закрывается. Ее смерть квалифицирована как самоубийство. Несколько экзотическое, правда, самоубийство… Но что делать? Современная жизнь становится все сложнее, и смерть, по-видимому, тоже.
— Да что вы говорите? Интересное наблюдение.
— Да. Супруга Фофановой мы поставили в известность.
