К концу дороги они столковались и поняли, что им надо друг от друга. Филипп пожаловался, что ему до печёнок осточертела тихая лесная жизнь, хочется вольного ветра, но без денег деваться некуда, и если они были бы, он бы плюнул на этот скит, заточать себя в болотах ему нет никакого резону, он молод, жизнь одна, а мирские утехи разнообразны и ему хотелось изведать их полной мерой. Барин пообещал ему все мирские утехи и много денег, если тот сделает для него одно дело. Так как Филипп в это зимнее время часто наведывался в Верхние Ужи для продажи лишних скитских запасов — зерна, квашеной капусты, огурцов и разных мочённостей — договорились, что в следующий приезд в город зайдёт на постоялый двор к Дормидонту Пестуну, скажет, что от барина и барин ему скажет, что предпринять.
Поручику от воспоминаний стало худо. Он повыше устроился на подушках и снова погрузился в размышления.
Жаль, что всё так неудачно получилось. Скит Филипп со товарищи выжег дотла, всех единоверцев погубил, но казной не завладел, поживиться добычей не удалось. Сгинул сам и товарищей в могилу увёл.
После сожжения скита объявился в городе оставшийся в живых скитник, ключник Изот. Ходя везде и всюду, допытывался, есть ли в округе барин по имени Отроков и когда совсем вплотную приблизился в своих поисках к Олантьеву, тот со своими людьми сделал так, что скитника обвинили в убийстве мещанина и был он отправлен в Сибирь на каторжные работы.
Через год, по лету, поручик послал вторую экспедицию из верных ему людей, дюжину отборных молодцов, кто служил ему верой и правдой, в сгоревший скит. Снабдил всем необходимым, сказал, в каком месте копать. Через месяц вернулся один, кто кашу варил и остался поэтому в живых. Всех остальных завалил обрушившийся свод. Не стало ни клада, ни людей.
Так что казна осталась в подземелье, на месте, и ждёт, когда её кто-то возьмёт. Теперь никого, кроме него нет, кто бы знал о её существовании. Хотя… скитник Изот вернулся из Сибири. Это он приходил на Масленицу. Поручик узнал его…
Дни барина сочтены. Нет ни воли, ни желания, ни сил брать мурманское золото. Но и чтобы досталось оно кому-то не хотелось. Своё поместье, разорённое и трижды перезаложенное, он завещал племяннику из Санкт-Петербурга, которого почти не знал. Но все-таки родная кровь. Он вспомнил, как однажды приехал к сестре просить денег, для него наступили беспросветные дни — кредиторы замучили, долг был очень велик и одному ему с ним бы не справиться. Тогда и подумал о сестре.
