Тот ничего не ответил. Он шёл согнувшись, отбросив суму за спину, ежеминутно вытирая засаленным рукавом слезящийся глаз.
— Как же тебе удалось выбраться? Я крепко двери припёр.
— Один я уцелел, — проговорил Одноглазый. — Кучер с Колесом сгорели. Разворошил я крышу и выбрался… Зачем ты поджёг избушку? Я бы отпустил тебя…
— Ты бы отпустил! — Изот усмехнулся. — Ваше слово ненадёжное. Я услышал, как Колесо сказал Кучеру: «Вот выведет нас на дорогу, там я его и порешу».
Изот пересказал разговор товарищей Одноглазого, услышанный им в чулане.
Одноглазый ничего не ответил. Шёл насупившись, продолжая стряхивать набегавшую слезу рукавом, о чём-то размышляя, а потом сказал:
— Я бы поступил так, как ты. Своя рубашка ближе к телу. У нас как — сегодня я тебя, завтра ты меня.
Всю оставшуюся дорогу они не проронили ни слова.
Одноглазый привёл Изота в третьесортный трактир, расположенный на краю оврага в бедной части города. Это был приют для нищих и бродяг. Рядом, наползая одна на другую, лепились низкие лачужки с покосившимися крылечками, заложенными от ветра пучками прошлогодней соломы, с покривившимися вереями ворот и прогнившими перекладинами. Вездесущие воробьи копались в остатках сенной трухи и конского навоза, оставленных после проехавших саней с поклажей.
В полутёмном помещении трактира дым стоял коромыслом, настолько сильно было накурено. Сизоватый туман лениво поднимался к потолку, обволакивая углы, и густым смрадом вис над посетителями. Пахло квашеной капустой, солёными огурцами — теми продуктами, которыми изобиловало крестьянское подворье и которые повсеместно употреблялись в пищу людом бедным и малоимущим. В этом чаду выделялся никогда невыветриваемый неистребимый сивушный запах. В углу на лавках, за скоблённым длинным столом восседала гурьба нищих, пожиравших обед, заказанный на собранные подаяния. Сидели в обтрёпанных одеждах, с шапками на голове и грязными руками, опрокидывали в рот стаканы с водкой, закусывая огурцами, хлебом и капустой. Они громко разговаривали, перебивая друг друга. Невдалеке от них несколько подгулявших мужиков, по виду крестьян, занимавшихся извозом, пропавших овчиной и дёгтем, в расстегнутых кафтанах с красными, потными одутловатыми лицами, оживлённо спорили, и их хриплые от постоянного орания на свежем воздухе голоса вырывались из общего гама подобно шуму морского прибоя, накатывающегося на прибрежные скалы.
Усадив Одноглазого за свободный стол, Изот подозвал полового и заказал то, чем располагал трактир: миску солёных огурцов, хлеба, похлёбку и графин водки. Когда всё это принесли, он, обращаясь к Одноглазому, распорядился:
