— И давно так ходишь? — спросил Маркел, думая с этого вопроса начать разговор.
— Давно, — ответил Изот. — Погорелец я. Имущество, постройки огонь пожёг, восстановить хозяйство средств не было, вот и стал скитаться по миру. Где люди так подадут, а где на работу наймут — куском хлеба заплатят или одежонкой какой.
— И справное хозяйство было? По виду ты мужик проворный, работящий!
— Справное, — не задумываясь, ответил Изот, и Маркелу показалось, что голос его дрогнул, а глаза повлажнели.
— А что ты умеешь делать?
— Жизнь всему научила. Могу дома рубить, гончаром, бондарем, кузнецом работать. Сапожному мастерству обучен да и многим прочим.
— Прасковья, подавай кашу! — распорядился Маркел.
Он заметил, что незнакомец внимательно поглядывает на Антипа, как бы оценивая в уме. Может, подумал мельник, заметил неприязненное отношение к себе хозяйского сына.
— Втроём с хозяйством управляетесь? — в свою очередь спросил Изот мельника, может, из любопытства, может, чтобы разрядить наступившее молчание.
— Втроем, — ответил Маркел. — По осени, правда, иногда помощников беру, если год урожайный и мужики беспрестанно хлеб на помол везут.
— А это сын ваш будет? — спросил странник, взглядом указывая на Антипа.
— Сын, сын, — закивала Прасковья, и Изот заметил, как при этом радостно заблестели её глаза.
— Как звать-то тебя, парень? — обратился Изот к Антипу.
Тот ничего не ответил, уткнувшись носом в стол.
— Ответь страннику, — сказала мать и, не дожидаясь, что скажет сын, проговорила: — Стеснительный он у нас. В лесу живём, словно бирюки. Народу мало видим, а зимой и подавно — заметает нас снегом по крышу.
— Антип, раз поел, иди гуляй пока, — сказал сыну Маркел, — уловив его недоброжелательный взгляд в сторону странника. — Когда позову, придёшь капусту рубить.
— Антип — хорошее имя, — обронил как бы невзначай Изот. — По-гречески означает: против всех.
— Ты и грамоте разумеешь? — удивлённо спросил Маркел.
— Разумею. Я много лет прожил со старцами в скиту. Бог помог многому научиться…
— А мы Антипа продержали три года в городе, чтоб грамоте научился, — проговорила Прасковья, — да кончили. Хлопотное это дело. Да он не захотел дальше продолжать. — Она вздохнула: — Какую никакую, а грамоту надо знать.
— А ты из староверов, значит, — проговорил Маркел. — Я сразу так и подумал.
Гость ничего не ответил и, допив молоко, сказал:
— Кто сыт, тот у Бога не забыт. Спасибо, люди добрые за угощенье, за щи да кашу, за ласку вашу. Пора в путь. Спаси вас Бог! — Он поставил чашку на стол и хотел встать.
