Но вдруг тень беспокойства омрачила его лицо.
— И это в то время, когда Людовик не предупрежден об опасности, когда Франция может быть захвачена, побеждена, унижена коалицией, когда она потеряла влияние в содружестве народов, когда Европа восстанавливается, а Австрия стала хозяйкой конклава и предмет надежд всей моей жизни ускользает безвозвратно!..
Он в гневе топнул ногой.
— О, это путешествие в Версаль!.. Путь, который я не могу совершить… Надо, наверное, чтобы кто-то поехал вместо меня…
Герцог почесал подбородок.
— Да, но кому доверить миссию такой важности?
Некоторое время он еще размышлял:
— Было бы наивно думать о ком-то из моих слуг или людях из посольства. Все они наверняка подкуплены господином д’Аррахом… Не сам ли я купил всю прислугу графа?
И опустив голову на грудь, он глубоко вздохнул:
— Ах! Прошло время великих самопожертвований, время, когда любое благородное дело находило своего Атоса, способного рискнуть жизнью и судьбой своей, Портоса, повторившего подвиги титанов, или д’Артаньяна, пробивавшего, как пушечное ядро, все препятствия! Атос, Портос и д’Артаньян — вот в ком я нуждаюсь сейчас! Если бы я имел себе в помощь сердце Атоса, кулак Портоса и шпагу д’Артаньяна!..
Предаваясь своим невеселым размышлениям, старик блуждал рассеянным взглядом по бумагам, раскиданным на столе, и взгляд его невольно остановился на письме Элиона де Жюссака. Господин д’Аламеда бросил чтение в том месте, где бывший владелец замка Эрбелетты столь красноречиво расхваливал свое дитя. Арамис машинально перечел этот отрывок.
— Ох! Что я тут вижу! — удивленно пробормотал он себе под нос.
Он еще раз пробежал глазами строки.
— О, если бы я нашел своего д’Артаньяна, Атоса и Портоса! — вздыхал он, в то время как в голове его уже зарождался план.
— Ну конечно, можно понять бедного барона: все его преувеличения продиктованы отцовской любовью… Всякий торговец расхваливает свой товар. Но совершенно очевидно, что молодой человек здоров, решителен, физически хорошо развит и только и думает, в каком деле показать свое мужество… Кроме того, придворные еще не избалованы этой прекрасной провинциальной дикостью…
Герцог потер ладони от удовольствия.
— Черт возьми, это удивительно! Простая, бесхитростная натура, свежий разум, девственная душа, покорная всем ветрам… Ну что ж, буду рядом, чтобы поддержать и наставить молодого человека. Он будет благоприятно воздействовать на меня, а я позабочусь о нем.
Казалось, Арамис возродился. Улыбка озарила его лицо, и сотни морщин пришли в движение.
