По мосту четыре гренадера несли кого-то на скрещенных ружьях.
Господин де Жюссак бросился туда.
— Тресарди! Капитан! Друг мой!.. — он не мог говорить и упал на колени перед старым офицером.
Тот с усилием приподнялся и грустно улыбнулся.
— Я знал, барон, что вы вернетесь, — прошептал он. — К несчастью, слишком поздно. Обозы уже были в руках врага, когда мы вошли в город… Один против десяти… — Он показал на свою окровавленную грудь. — А у меня две пули внутри…
Элион обнял его.
— Вы не умрете… — отчаянно закричал он. — Мы вас спасем…
Раненый покачал головой.
— Нет, знаю… Это конец… Всевышний уже начал перекличку там, наверху, и мне только остается ответить: Здесь!
Крестник Арамиса ломал себе руки:
— О! Нет!.. Я хочу умереть!.. Я должен умереть!..
Тресарди приподнялся. Глаза его вспыхнули на мертвенно-бледном лице.
— Жить! — скомандовал он. — Вы должны жить, лейтенант, чтобы отомстить за меня… отомстить за всех честных людей, которые остались там…
Глаза Тресарди подернулись дымкой, он запрокинул голову. Его добрая душа готова была расстаться с измученным телом.
— Вашу руку… — собравшись с силами, прошептал он. — Вашу руку, господин де Жюссак… Передайте товарищам, что в последние минуты я думал только о них, о полке, о знамени, о Франции… И последние мои слова: Да здравствует король!
По приказу командования на маленькой площади Бриуэги собрались командиры частей и высшие офицеры. Под барабанный бой на трибуну вышли генерал де Вандом, господин д’Аламеда и господин де Виньон, армейский судья.
У домов вперемежку с солдатами теснились горожане. С озабоченными лицами они ждали, что будет происходить дальше. Все слышали неприятную новость о похищенных деньгах, о том, что отряд, который должен был защищать обоз, уничтожен, а лейтенант, командир этой небольшой группы войск, непостижимым образом покинул свой пост. И эти люди, сильные и слабые, добрые и злые, мужественные и трусливые, так же как и солдаты, считали его поступок бесчестным.
Арамис дрожал от гнева, и не столько оттого, что злился по поводу потери значительной суммы денег или осознавал страшную ответственность, тяжким грузом лежащую на его подопечном, но скорее оттого, что жестоко обманулся — он, которого все признавали таким проницательным! И, быть может, поэтому бывший мушкетер не мог подавить в себе сомнения относительно виновности барона.
— Вы сейчас выслушаете его, — резко бросил генерал, — и, клянусь, осудите, как и я… Необходим пример!.. Слава богу! Я тоже сочту себя виновным, как и этот несчастный, если откажусь подвергнуть его наказанию, какого подобное преступление заслуживает.
