— На тарелке? — спросила Зиночка.
— На тарелке… Ха! Грубо. Я спросил недавно одного заядлейшего рыболова, как он относится к охоте. Заявляет, что крайне отрицательно. Спрашиваю, почему. А он в ответ: «Жалко зверьков! Убивать их жалко! У них мордочки милые, у лисы иногда такая мордаха славная, и ее убивать?!» Да, думаю, ты дал — «мордочки»! И говорю: «А ты интересный человек! Значит, рыбок, которых ты обожаешь ловить и есть, тебе не жалко?!» Этот тип жутко изумился, прямо вошел в ступор, и наконец изрек: «Так рыбки же — хладнокровные!» Вот тебе и вот! Не знаю как для кого, а по-моему, уж очень ломаная логика. Просто воняет двойными стандартами. Или я не прав?
— Прав, — охотно согласилась Зиночка. Борька хитро покосился на нее краем глаза:
— Хотя для меня те же гринписовцы — полные придурки. Пардон… И вот почему. На земле войны идут, люди гибнут. Люди! Это особь статья! А они — плачут и устраивают митинги из-за убийства одного дельфинчика! Прав я или нет?
— Не валяй дурака! — рассердилась Зина. — Опять взялся за свое!
— Так я никогда и не прекращал! — ухмыльнулся Борис, классический образец вечного провокатора. И перешел на другую, но тоже животрепещущую и крайне злободневную тему. — Как-то мы с одной девушкой валялись на травке. И ели чипсы.
— С Марианной? — прохладно справилась Зиночка.
— Ха! Допустим… Съели. Я свой пакетик сохранил до урны, а она, ничтоже сумняшеся, бросила свой тут же на траву. И нахально смотрела, как я несу пакет до урны. А я ей говорю: «Это твое дело, но я не мусорю. Вполне сознательно. Я люблю природу, свой город и не хочу его портить — хотя бы в рамках личных возможностей». А она скривилась: «Понимаю. Но я, видишь, в этом плане несознательная».
— Ты хорошо выразился — «мы с ней валялись на травке»! — отметила Зина. — Тут многое в голову приходит. Ты циник, женщину опорочил одной своей двусмысленной фразой!
— Боюсь, мадам, что ее уже хрен опорочишь…
Зиночка сбилась с ноги.
— А-а! Вот ты о чем… Но я говорю о душе. Ее и нужно сохранять чистой. А так… Бывает девственница, но уже порочная. И вообще все когда-то были девственниками. Даже самые отпетые развратники. Ведь верно?
— А наш завуч в школе звался Чингиз Абильфазович, — похвастался Борис. — Ни у кого такого не было.
— Ну конечно, — пробурчала Зиночка. — Нашего вообще звали Хаднадаш Горджевич.
Борис посмотрел на нее с уважением. Зина была не простая плюшка.
— Ха! А у твоей Ляльки, я смотрю, новая шляпка.
