Борька захохотал.
— Вопрос можно? У Юрия Олеши ты что читал? — начал он допрашивать приятеля.
— «Три толстяка».
— А у Льва Толстого?
— «Три медведя».
— «Войну и мир», следовательно, не открывал?
— Почему это? — оскорбился Одинцов. — Я честно пролистал почти целый первый том!
— Трогательно, — хмыкнул Борис. — А «Обломова»?
— Как обычно — первую и последнюю главу, так что представление имею, — гордо отвечал Ленька.
— А есть что-нибудь, что ты читал целиком?
Ленька поразмыслил:
— Есть! «Ревизора» прочел от и до!
— Одного его?
— Да.
— При таком отношении к чтению сомнительно, что ты и «Ревизора» понял до конца, даже если действительно прочел его полностью, — скептически заметил Борис.
Леонид твердо придерживался своей политики и дальше.
— Скоро у нас сочинение по «Мертвым душам», а я их еще не читал. Но я не унываю! Я абсолютно твердо уже знаю фразу, с которой начну сочинение: «Жил-был Чичиков». Правда, что буду писать дальше, представляю весьма смутно…
Заглянув как-то к Акселевичам, Ленька попросил:
— Дай мне какую книжку почитать. Есть у тебя «Робинзон Крузо»?
Борька нашел книгу и протянул другу. Ленька глянул на обложку:
— Ну, Боб, ты чего, с винта съехал? Тут же написано «Даниель Дефо», а мне нужен «Робинзон Крузо»!
Дружили они с Леонидом с первого класса.
В старших Борька стал пересказывать приятелю во всех подробностях по телефону свои сексуальные фантазии на тему какой-нибудь девицы из класса — «что бы я сделал, если бы она мне отдалась».
Леонид терпеливо и молча выслушивал Акселевича до конца. Однажды, все изложив, Борис поинтересовался:
— Ну и что ты думаешь по этому поводу?
И Ленька ответил нарочито спокойно, с легким пафосом:
— Что ты — пошлый и похотливый развратник!
Борька удовлетворенно хмыкнул:
— В музей завтра идешь?
Надежда Сергеевна обожала водить своих учеников в музеи. И сама проводила экскурсии, не доверяя весьма сомнительным, на ее взгляд, экскурсоводам.
Когда Нина училась в третьем классе, Надежда Сергеевна поручила ей описать, а потом пересказать всем свои впечатления о картине Левитана «Осень в Сокольниках», а Леониду и Олегу велела точно так же рассказать о полотнах Саврасова и Серова.
Рассказывали прямо в Третьяковке. Она чем-то пугала и настораживала Нину — строгие и холодные залы, где коченели ноги и руки, а шаги раздавались необычно гулко, излишне привлекая к себе в этой странно-напряженной тишине. Бледная Нина непрерывно дергала себя за косу, но осталась безумно довольна и горда собой — слушать ее собрался не только класс, но и посетители галереи. Подошла даже старенькая смотрительница.
