— Бог мой, да вы в самом деле гордая мать, — повеселев, сказал герцог.
Виола кивнула.
— Уверена, сударь, вы будете не менее гордым отцом, когда у вас появятся свои дети.
— Полагаю, вы правы, — согласился герцог и через несколько мгновений спросил: — А как его зовут?
— Джон Генри Клиффорд Крессуальд, лорд Чешир, — с теплотой в голосе ответила Виола.
— Так вы его зовете?
Виола перестала рисовать и посмотрела на герцога.
— Зову?
Герцог опять усмехнулся и запустил пальцы в волосы.
— Дорогая леди Чешир, ваш ответ был таким длинным и официальным, что я невольно засомневался, так ли вы зовете сына, когда остаетесь с ним в детской вдвоем.
Виола поджала губы, чтобы не прыснуть со смеху.
— Прошу прощения, ваша светлость, но вы сами сказали, я гордая мать. Вообще-то я зову его Джон Генри, если, конечно, он не начинает баловаться. В последнем случае обращение по полному имени и титулу помогает его утихомирить.
— Понимаю. Старые как мир материнские уловки.
Тут Виола не сдержала смеха.
— Мой дорогой лорд Чэтвин, никаких материнских уловок не существует, уверяю вас. Мы просто делаем все, что в наших силах, и надеемся, что любовь и дисциплина, которыми мы окружаем наших драгоценных детей, дадут им благородное сердце и помогут идти по жизни твердым шагом и с гордо поднятой головой.
Герцог покачал головой и усмехнулся.
— Даже теперь ваш ответ кажется заготовленным.
— Так и есть, — подтвердила Виола, заговорщически понизив тон. — Изо дня в день я слышала эти слова от матери, хотя вместо «любви» она говорила «пример». — Она чуть нахмурилась и добавила: — Никогда не понимала, как можно дать детям благородное сердце, не показав им сначала своей любви. Думаю, это лучший пример.
Улыбка на красивом лице герцога захватила Виолу, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга, ощущая взаимную тесную связь, которой, однако, не находилось ни названия, ни объяснения.
— Вы очень любите сына, — тихо проговорил герцог.
Сердце Виолы растаяло при одном упоминании об этом даре небес.
— Безмерно, ваша светлость. Все, что я делаю в жизни, делается ради него и для его блага.
Герцог долго молчал, пронизывая ее взглядом. Потом его глаза медленно сузились, а улыбка начала тускнеть, как будто Виола сказала или сделала что-что, что его раздосадовало.
Он заерзал на табурете и сел ровнее.
— В таком случае вам, наверное, хочется больше детей?
Голос Яна сделался колючим от внезапного холода. Эта смена настроения напомнила Виоле, какое место она занимает в жизни герцога и как неразумно быть с ним чересчур откровенной. Чем меньше он будет знать о ее личных делах, особенно о том, как далеко она готова зайти, чтобы защитить Джона Генри, тем лучше.
