— Предложить прямую покупку у владельца?
— Именно, — ответил Ян. — И вы, разумеется, не знаете, кто владелец, просто услышали, что картину выставляют на продажу.
— Она может не продать за такую сумму, ваша светлость, особенно если рассчитывает, что торги на аукционе принесут больше.
Сощурившись, герцог подумал об этом секунду-другую, после чего сказал:
— Если этого будет недостаточно, повышайте цену по тысяче за раз, пока не договоритесь о продаже.
У Кафферти так сильно отвисла челюсть, что тонкие усы свернулись в узлы.
— Сэр, так может дойти до скандальной суммы.
— Знаю, — прозаичным тоном подтвердил Ян. — Но я хочу, чтобы вы торговались, предлагали больше и больше, пока она не уступит.
Сыщик с сомнением покачал головой.
— А если она спросит, откуда этот… покупатель узнал о предстоящем аукционе?
Ян пожал плечами.
— Это к делу не относится. Впрочем, вероятно, из сплетен в «Бримлис». Клубу определенно выгодна огласка. Как бы там ни было, вы покупателя не знаете, а потому ответить за него не можете.
Кафферти кивнул.
— Не исключено, что она вообще откажется продавать…
— Не откажется, — с уверенностью перебил герцог, ощущая странное удовлетворение от того, что может так легко манипулировать положением Виолы у нее за спиной. — Если ей срочно нужны деньги, она с радостью согласится на частную продажу, вместо того чтобы рисковать на публичном аукционе, где кто-нибудь может узнать в ней владелицу. Даже если она заподозрит о моем участии, что вряд ли. — Он чуть понизил голос и с кривой улыбкой добавил: — А если она все-таки пойдет на попятный и решит не продавать картину, потому, что кто-то узнал о ее затруднениях, то снова окажется лицом к лицу с финансовыми проблемами, и я буду знать, что она пока не готова предпринимать решительных шагов.
Кафферти долго не отвечал, пристально глядя на герцога с выражением сомнения, даже легкой тревоги на лице; привычная улыбка исчезла с его губ, долговязое тело застыло в напряженной позе. Ян понимал его беспокойство. Сыщик ума не мог приложить, по какой такой причине герцог Чэтвин настолько остро нуждается в информации о самой обычной вдове-аристократке, что посылает людей неделями следить за ней, а потом платит огромную сумму за непристойную картину, которую она пытается тайно продать. Кафферти платили не за то, чтобы он задавал вопросы, и до сих пор не требовали совершать ничего опасного или противозаконного. Но это новое задание было в шаге от того, чтобы скомпрометировать их деловые отношения, ибо оно вызвало подозрения, которых раньше не было. И Яну эти подозрения были совершенно ни к чему.
